Текст А.А. Лиханова

Версия для печатиPDF
Альберт Анатольевич Лиханов

(1)Помнишь ли ты свою первую книгу?

(2)Нет, не ту, что прочитана бабушкой или мамой возле постели, когда у тебя была ангина и тебе отчего-то хотелось плакать над каждой страницей, и не ту тонкую книжицу, по которой ты, словно птенец, пробуя звуки собственного голоса, складывал из букв знакомые слова.

(3)Нет, я спрашиваю про книгу, которую ты выбрал — или тебе помогли выбрать — среди множества других, которую ты раскрыл дома, оставшись один, и которая навсегда запала в твою память чудесными мыслями, волнующими словами, чернотой отчётливых, красивых букв, рисунками, переплётом — прекрасным или вовсе неказистым — и далее запахом — резким запахом типографской краски, смешанной с клеем, или запахом какого-то другого дома, в котором, перед тем как оказаться у тебя, побывала эта книга.

(4)Я помню очень хорошо.

(5)Книга «Что я видел» была сразу большой и толстой. (6)Выпущенная перед войной, к третьей военной осени она вспухла от прикосновения многих рук, жёлтая картонная обложка обтёрлась и потрескалась, как будто это кусок глинистой земли, пересохшей от безводья, а внутри на некоторых страницах встречались следы стаканов неаккуратных читателей и даже чернильные кляксы. (7)Но тем милей казалась эта книга!

(8)Едва выучив уроки, я уселся за свой «десерт», за это лакомое блюдо. (9)Герой книги плыл по Волге на пароходе, и вместе с ним плыл я, но ведь всё дело в том, что там, на Волге, ещё зимой шла война. (10)Каждое утро Анна Николаевна передвигала на карте в нашем классе красные флажки, и прошлой зимой там, на Волге, у самого Сталинграда, флажки словно застряли. (11)Анна Николаевна приходила хмурая, можно было подумать, что она весь день останется такой, но учительница постепенно оживала, смеялась, даже смешила нас какими-нибудь шутками.

(12)Потом она нам рассказывала, что знала, про Сталинградскую битву, про то, как наши сперва защищались, как держались за каждый камень, а в это время готовились силы, подходили к Волге новые войска и, наконец, наши окружили фашистов, захватили клещами, будто какой-нибудь ржавый гвоздь, да и выдернули его.

(13)В кино тогда показывали пленных немцев: как идут они длинными колоннами, откуда-то из-за горизонта, а наши командиры в белых полушубках глядят на них презрительно. (14)И вокруг одни печи торчат вместо домов.

(15)А в книжке, которая мне досталась, никакой войны нет, по Волге плывёт пароход, похожий на льдину, такой он белый и чистый, и на нём плывёт мальчик, который видит много всяких интересных вещей.

(16)Первый раз в моей жизни прошлое не походило на настоящее и оттого было ещё прекраснее.

(17)Я читал книгу, наслаждался ею, точно глотал вкусное мороженое, время от времени вставал из-за стола и шёл к бабушке, вспоминая, как мы записывались в библиотеку.

— (18)Но почему ты сказала, что так, как одета Татьяна Львовна, раньше барыни одевались?

— (19)До революции, — говорила бабушка. — (20)Видать, приезжая, старушка-то!

— (21)Откуда ты взяла? — смеясь, спрашивал я.

— (22)Да я и сама не знаю откуда, — улыбалась бабушка.

(23)Я снова возвращался к книге, прочитывал ещё одну главу и переспрашивал бабушку:
— Значит, через десять дней, если не прочитаю, надо вернуть?

—(24)Не вернуть, а продлить, — отвечала бабушка. — (25)И книгу можно не носить. (26)3айдёшь, попросишь, чтобы продлили.

— (27)Надо её газетой обвернуть, — говорил я.

— (28)Да и корешок неплохо подклеить. (29)Страницу какую, если порвана.

(30)Так мы вспоминали строгие библиотечные правила, выполнять которые мне хотелось неукоснительно и с радостью.

(31)Одетую мной книгу Житкова «Что я видел» Татьяна Львовна признала образцовой, и я, уединившись в библиотечных кулисах, множил, вдохновлённый похвалой, свои образцы. (32)Благоговейная тишина и запахи книг оказывали на меня магическое действие. (33)На моём счету числилось пока ничтожно мало прочитанного, зато всякий раз именно в этой тишине книжные герои оживали! (34)Не дома, где мне никто не мешал, не в школе, где всегда в изобилии приходят посторонние мысли, не по дороге домой или из дома, когда у всякого человека есть множество способов подумать о разных разностях, а вот именно здесь, в тишине закутка, со счастливой охотой, точно играя в поддавки, ярко и зримо представали передо мной яркие, расцвеченные, ожившие сцены, и я превращался в самых неожиданных героев.

(35)Кем я только не был!

(36)И Филипком из рассказа графа Льва Толстого, правда, я при этом замечательно и с выражением умел читать, и, когда учитель в рассказе предлагал мне открыть букварь, я с выражением шпарил все слова подряд, без ошибок, приводя в недоумение и ребят в классе, и учителя, и, наверное, самого графа, потому что весь его рассказ по моей воле поразительно менялся. (37)Я улыбался и въявь, и в своём воображении, будучи маленьким Филипком, утирал мокрый от волнения лоб большой шапкой, нарисованной на картинке, и вообще поражал воображение присутствующих.

(38)Конечно, я представлял себя царевичем, сыном Гвидона, и опять менял действие сказки Пушкина, потому как поступал, на мой взгляд, разумнее: тяпнув в нос или в щёку сватью и бабу Бабариху, я прилетал к отцу, оборачивался самим собой и объяснял неразумному, хоть и доброму, Гвидону, что к чему в этой затянувшейся истории.

(39)Или я был Гаврошем и свистел, издеваясь над солдатами, на самом верху баррикады. (40)Я отбивал чечётку на каком-то старом табурете, показывал нос врагам, а пули жужжали рядом, и ни одна из них не могла задеть меня, потому что этого не хотел я, и меня не убивали, как Гавроша, нет, я отступал вместе с последними коммунарами, прятался в проходных дворах, потом садился на судно, которое шло в Ленинград, а дальше ехал в родной город поездом и оказывался здесь, в библиотеке, точнее, в библиотечном закутке, и от меня ещё пахло порохом парижских сражений.

(41)Сочиняя новые сюжеты, я замирал, глаза мои, наверное, останавливались, потому что, если фантазия накатывала на меня при свидетелях, я перехватывал их удивлённые взгляды, и, может, ещё и рот у меня открывался — одним словом, воображая, я не только оказывался в другой жизни, но ещё и уходил из этой. (42)И чтобы окружающие не таращились на меня, я предпочитал оставаться совершенно один, как тут, в закутке.

(43)Однажды Татьяна Львовна как-то тихо зашла мне за спину и повернула лицом к себе.

(44)В руке у неё была толстенная книга в зелёном переплёте и золотыми буквами на нём.

— (45)Вот Пушкин, — сказала она изменившимся, дрогнувшим голосом. — (46)У него необыкновенная судьба. (47)Он эвакуирован из Ленинграда. (48)Эвакуировался вместе со мной.

(49)Татьяна Львовна закашлялась, точно поперхнулась. (50)Потом произнесла ещё тише:
— Пушкин, Лермонтов и Гоголь — три великих писателя.
(51)Я не могла представить себя без них. (52)Возьми, Коля, эвакуированного Александра Сергеевича. (53)Почитай с бабушкой и мамой. (54)Лучше всего вслух. (55)Это собрание сочинений в одном томе. (56)Издание Вольфа. (57)Книга моей юности.

(58)Я протянул руку — Татьяна Львовна отдала книгу не сразу. (59)Она быстро глянула на меня, и улыбка скользнула по её лицу. (60)Татьяна Львовна передавала мне огромный красивый том так, чтобы я не сразу, а постепенно почувствовал его тяжесть. (61)Я протянул вторую руку: конечно, я мог держать такую громадную книгу только двумя руками, да и то изо всех сил, и тогда библиотекарша, наконец, отпустила том.

(62)Кажется, я даже покачнулся и принял Пушкина к себе.

(63)Вышло так, что мы обнялись с великим поэтом.

(64)Вернее, это я обнял его.

(По А.А. Лиханову*)
* Альберт Анатольевич Лиханов (род. в 1935 г.)
русский писатель, общественный деятель.


Задания по тексту:
Задание #9358 (ОГЭ 2021 (задание 6), ОГЭ 2024 (задание 10))
Задание #9359 (ОГЭ 2021 (задание 7), ОГЭ 2024 (задание 11))
Задание #9360 (ОГЭ 2021 (задание 8), ОГЭ 2024 (задание 12))