по тексту Москвина Н.Я.

(1)Обед прошёл легко, весело, и Софья Васильевна была рада этому: пусть Михаил так и уедет — последнее воспоминание всегда живуче. 

— (2)Ну, вот и хорошо, — сказал Михаил. — (3)Пойдём-ка ко мне. 

(4)Он принёс из передней в свой кабинет припрятанные свёртки и развернул их. (5)Книга в синем переплёте с серебряной надписью «Седов», отрез тёмно-синей шёлковой материи и маленькие жёлтые ботинки. 

— (6)Понимаешь, тут без меня будут дни рождения, и ребятам важно, чтобы и от отца тоже... (7)Ну, а это тебе, — он показал на шёлк, — к тридцатому сентября. 

(8)Только Софья Васильевна, зная отвращение мужа к покупкам, к магазинной толкотне, могла оценить это. (9)Блестя глазами, она обняла его, приговаривая: «Гляди, не забыл!» (10)Чтобы сделать ему приятное, Софья Васильевна всё рассмотрела отдельно, а материю даже приложила к себе, похвалила. (11)Ботинки для Вити ей показались велики, но она тотчас успокоила Михаила: это не страшно — нога вырастет. 

— (12)Погоди! (13)Зачем ей вырастать? — (14)Он остановил её. — (15)То есть она должна вырасти, но ты меня не поняла... (16)Это к Витиному дню рождения, к маю. (17)Чуть не год ещё! (18)Тогда дашь ему — и будет как раз по ноге. 

(19)И это было трогательно: предусмотрел... (20)Но она поняла и другое: сейчас август, значит, Михаила не будет и в мае. (21)Как долго!.. (22)Слёзы подступили к глазам, и она, будто рассматривая подкладку на жёлтеньких ботинках, склонилась над ними. (23)Он понял всё, но ничего не сказал. (24)С минуту они стояли молча друг против друга. 

— (25)Ничего, Сонечка, ничего! — (26)Он привлёк её к себе, и ботинок в её руках чуть упёрся ему в грудь. — (27)Ехать надо. — (28)Он поцеловал её в склонённую голову. — (29)Должен ехать... (30)Война теперь уже легче —фашистов погнали. (31)Ты ботинки спрячь, — может, я и сам Вите их подарю. 

...(32)Милый! (33)Успокаивал... (34)Нет, дарила сыну она-ещё в марте пришло извещение... 

(35)Потом был вокзал, вагоны, неверный, раскачивающийся вокзальный свет. (36)И последним видением — Михаил в мешковатой для него военной форме, стоящий на площадке. 

(37)И, когда вернулась домой, первым чувством было: дети остались одни, без отца... 

(38)Так и было: дети подросли, а от Михаила только одно: «Без вести...» 

(39)У Лизы об отце были короткие, разрозненные воспоминания детства. (40)Память приносила то одно, то другое: ёлка в Доме Союзов, большой, необыкновенный гриб, найденный вместе, отец за микроскопом, а она подсовывает ему школьную задачку, или в отсутствие мамы они что-то готовят на кухне... 

(41)Она видела отцов своих подруг. (42)У Светланы был замкнутый, неразговорчивый и, наверное, решительный, строгий отец — Светлана его побаивалась. (43)У Вари — шумный, весёлый, всё спорилось у него в руках: чинил дома электрические плитки, лихо красил забор на даче, ходил бойко, нараспашку. 

(44)У неё же был совсем другой отец. (45)Всё, что порознь Лиза помнила о нём, сливалось в общее чувство: добрый и неумелый. (46)Со слов матери, она знала, что отца ценили на работе, но в малом было другое: на ёлке в Доме Союзов отец подарок для Лизы прозевал, маляры и монтёры ему грубили, плиток и замков не чинил. (47)Нет, на Вариного папу он совсем не был похож. (48)Л как они однажды стряпали с отцом! (49)Мама ушла с Витей в Сокольники на целый день и оставила инструкцию об обеде. 

(50)И всё же был чад от пригоревших макарон, а сквозь чад — мелкое потрескивание эмали в накалённой кастрюле. (51)«Эх, что-то мы ничего не умеем!» — сказала Лиза. (52)Она взяла вину на себя: ей было тогда одиннадцать лет, пора бы уже уметь. (53)Но отец не принял её великодушия. (54)«Это всё, Лизок, оттого, — сказал он, — что на настоящей военной службе я не был, всего-навсего призывался на переподготовку. (55)А настоящая, говорят, для житейских дел просто университет. (56)Уж если, например, солдат пуговицу пришьёт — волк не отгрызёт...» 

(57)И всё же он, конечно, был лучше тех, с плитками, с заборами, с пуговицами. (58)Он был добрый, она любила его, и, главное, он был не чей-то, а её. 

(59)И не чей-то, а её уехал. (60)Походил с провожающими по платформе, поулыбался, как-то незаметно попрощался — и уже в вагоне на площадке... (61)Поезд трогается, она и мама идут следом, киоск, фонарь, косой свет, на миг его взгляд поверх очков — опять косой свет, мелькание вагонов. (62)И вот уже красный глазок на последнем... (63)Всё... 

(64)Прошло две недели, и он будто снова явился. (65)Наступил Лизин день рождения, и мама положила ей на стол синюю книгу — от отца. (66)Это было удивительно! (67)Словно он сам поздравил, обнял, поцеловал в волосы, как всегда... 

(По Н.Я. Москвину*)
* Николай Яковлевич Москвин (1900–1968) — русский советский писатель.