ОГЭ 2019 (задание 9)

(1)Веньке здорово не повезло с именем – Вениамин! (2)И на имя-то не похоже! (3)Прямо лекарство какое-то, вроде антигриппина. (4)Или вот цветок ещё есть такой – бальзамин. (5)А Веня – это ещё хуже: Веня, племя, бремя, семя… (6)Кошмар какой-то! (7)Мама дома иногда называет его ещё и Веником. (8)Венька всегда зажмуривается, когда это слышит. (9)Но не станешь же объяснять маме, что это его раздражает и звук этого «Веника» для него всё равно что скрежет железа по стеклу.

(10)Одноклассники часто говорили ему обидные слова, но Венька в общем-то не обижался. (11)Он просто был не таким, как все, был особенным…

(12)Пашки Винтуева в школе не было больше месяца. (13)Учительница Кира Геннадьевна уговаривала одноклассников сходить к Пашке в больницу или хотя бы написать ему записки, но все отказались самым решительным образом. (14)Венька не мог даже предположить, что ещё кого-то в классе не любят так же, как его самого.

(15)Очень хорошо зная, как тяжело быть одному, Венька решил съездить к Пашке самостоятельно.

(16)В школьном буфете Венька купил пару булочек с клюквенной начинкой. (17)Ради такого случая можно даже пожертвовать папиной ручкой. (18)Кто ещё Винту такую принесёт?

(19)Винт здорово обрадовался Веньке и долго представлял его ребятам в палате:

– (20)Глядите! (21)Это Венька… из моего класса! (22)Друг!

(23)Венька никогда не был другом Винта. (24)Друг – это такое, что не у каждого бывает. (25)Ладно, пусть ребята в палате думают, что у Винта друг Венька.

(26)Венька протянул Винту пакетик с двумя булочками и папиной ручкой:

– (27)Это тебе передача… от класса…

– (28)Вот что значит – друзья! – сказал Пашка громко и слегка качнул загипсованной рукой.

– (29)Антуана поставят на учёт в детскую комнату милиции.

– (30)За что? – испугался Пашка.

– (31)Как это за что? (32)За твою руку.

– (33)Не может быть… я же сам виноват… – Пашка выглядел растерянным.

(34)Венька удивился, что Винт, оказывается, всё правильно понимает, и пояснил:

– (35)Твои родители на него заявление в милицию написали.

– (36)Ну, дают! – разозлился Пашка. – (37)Венька, скажи Антуану, что всё обойдётся: заберут они своё заявление как миленькие!

(38)Через неделю Винт пришёл в школу. (39)Хотя никто не хотел писать ему записки в больницу, но возвращению его в класс все обрадовались.

(40)Ребята разглядывали Пашкину руку с уважением и некоторым смущением. (41)Перед самым уроком Винт подошёл к Веньке и попросил:

– (42)А можно я с тобой сяду?

(43)Венька тут же собрал разбросанные по парте учебники и тетради. (44)Со второго класса с ним никто не садился после того, как он подрался со Славкой Никоненко. (45)Пашка сел рядом – Венька боялся даже дышать. (46)Он решил, что этот день стал самым счастливым за последние шесть лет его жизни.

(По С.А. Лубенец)*
* Лубенец Светлана Анатольевна –
современная детская писательница из Санкт-Петербурга,
пишет книги о подростках, взаимоотношениях между ними,
самых обыкновенных и не совсем обычных ребятах.

(1)Венька пришёл домой из школы, немного посидел в кухне, выпил стакан сваренного бабушкой клюквенного морса, посмотрел, как смешно, вытянув прозрачные лапки, спит в аквариуме белая крыска Марфуша, и всё же пошёл звонить маме на работу. (2)Так уж у них повелось: сразу после школы Венька всегда звонил ей и докладывал о своих делах.

– (3)Мам, я опять подрался… – медленно произнёс он и виновато замолчал.

(4)Из трубки какое-то время не раздавалось ни звука. (5)Мама расстроилась.

– (6)Всё ясно. (7)Поговорим вечером.

(8)Венька повесил трубку и задумался. (9)Что же это маме ясно? (10)Иногда то, что ей кажется абсолютно ясным и правильным, к школьной Венькиной жизни абсолютно неприменимо. (11)Например, мама заставляет его ходить в школу в пиджаке. (12)В сентябре на общешкольном собрании директор предложила родителям приобрести сыновьям пиджаки. (13)Дескать, школьная форма сейчас необязательна, а пиджаки будут мальчиков дисциплинировать и настраивать на серьёзный лад. (14)Мама на следующий же день потащила Веньку в магазин, где они купили обалденный, как ему тогда в горячке показалось, бежевый пиджак, в котором бросалась в глаза тонкая коричневая клетка. (15)«Как денди лондонский…» – радостно приговаривала мама, оглядывая Веньку. (16)Он себе тоже очень нравился в пиджаке, но только до тех пор, пока не пришёл в школу. (17)В своём 7 «А» один лишь он таким образом вырядился.

(18)Сначала Венька не очень огорчился: не все же мамы такие расторопные, как его. (19)Но ни через неделю, ни через месяц никто из одноклассников в пиджак так и не переоделся. (20)Ребята по-прежнему ходили в джемперах, джинсовках, куртках от спортивных костюмов, а самые крутые – в толстовках. (21)Венька попытался как можно быстрее запачкать пиджак, благо он был светлый. (22)Он уже предвкушал, что дня через два наденет в школу свой старый тёмно-синий свитер крупной вязки, но мама притащила с работы ещё один пиджак.

– (23)Вот! (24)Примерь! – щебетала она над Венькой. – (25)Тётя Нина отдала. (26)Витальке стал маловат, а тебе будет в самый раз.

(27)Венька, стиснув зубы, влез в Виталькин пиджак. (28)Он тоже был ничего: стального цвета в чёрную крапинку. (29)Только не нужен был Веньке этот элегантный пиджак! (30)Никто из его одноклассников в пиджаках по школе не ходил. (31)Никто! (32)Лишь один он! (33)Он, правда, ни разу ни от кого не слышал обидных слов в адрес своей одежды, но всем своим существом чувствовал, что никак не вписывается в этих пиджаках в мужской коллектив класса. (34)Когда у него, у Веньки, будет собственный сын, он ни за что не станет покупать ему никаких пиджаков. (35)Он внимательно изучит, в чём будут ходить друзья сына, и купит ему точь-в-точь такую же чёрную джинсовку, как у Пети Комиссарова: скромную, с многочисленными удобными карманами на «молниях» и кнопках.

(По С.А. Лубенец)*
* Лубенец Светлана Анатольевна –
современная детская писательница из Санкт-Петербурга,
пишет книги о подростках, взаимоотношениях между ними,
самых обыкновенных и не совсем обычных ребятах.

(1)В третью военную осень после уроков Анна Николаевна не отпустила нас по домам, а раздала узкие полоски бумаги, на которых под жирной фиолетовой печатью – всё честь по чести! – было написано, что такой-то или такая-то действительно учится во втором классе девятой начальной школы.

– (2)Вот! (3)С этой! (4)Справкой! – разделяя слова, делая между ними паузы и, таким образом, не просто объясняя, а внушая, вдалбливая нам правило, которое требовалось запомнить, Анна Николаевна разъясняла и остальное. – (5)И письменным! (6)Поручительством! (7)Мамы! (8)Вы! (9)Пойдёте! (10)В детскую! (11)Библиотеку! (12)И запишетесь!

(13)Детское ликование не остановить. (14)Да и не нужно его останавливать, потому что это ведь стихия. (15)Поэтому наша мудрая Анна Николаевна только улыбнулась, когда мы заорали на радостях, заколготились в своих партах, как в коробах, отошла в сторону, прислонилась к тёплой печке, прикрыла глаза и сложила руки калачиком.

(16)Теперь самое время объяснить, отчего уж мы так возрадовались. (17)Дело в том, что все мы давно уже научились читать – соответственно возрасту, конечно же, запросто разделывались с тонкими, ещё довоенными, клееными-переклееными книжечками, которые давала в классе Анна Николаевна, но вот в библиотеку нас не пускали, в библиотеку записывали почему-то лишь со второго класса. (18)А кому в детстве не хочется быть постарше? (19)Человек, который посещает библиотеку, – самостоятельный человек, и библиотека – заметный признак этой самостоятельности.

(20)Постепенно мы утихли, угомонились, и Анна Николаевна снова стала объяснять.

– (21)В письменном! (22)Поручительстве! (23)Мама должна написать! (24)Что в случае! (25)Потери! (26)Книг! (27)Она! (28)Возместит! (29)Утрату! (30)В десятикратном! (31)Размере!

– (32)Теперь вы понимаете свою ответственность? – спросила она уже обыкновенным, спокойным голосом.

(33)Можно было и не спрашивать. (34)Без всякого сомнения, штраф за потерянную книжку в десятикратном размере выглядел чудовищным наказанием. (35)Выходило, что книжки читать будем мы и терять, если доведётся, тоже будем их мы, а вот мамам придётся страдать из-за этого, будто мало им и так достаётся.

(36)Да, мы росли в строгости военной поры. (37)Но мы жили, как живут люди всегда, только с детства знали: там-то и там-то есть строгая черта, и Анна Николаевна просто предупреждала об этой черте. (38)Внушала нам, второклассникам, важную истину, согласно которой и мал и стар зависимы друг от дружки, и коли ты забудешь об этом, забудешь о том, что книжку надо беречь, и потеряешь по рассеянности или ещё по какой другой, пусть даже уважительной причине, то маме твоей придётся отвечать за тебя, плакать, собирать по рублю деньги в десятикратном размере.

(39)Повздыхав, зарубив себе на носу жестокий размер ответственности и ещё одно правило, по которому мама должна прийти сама вместе с тобой, захватив при этом паспорт, мы вылетели на волю, снова ликуя и толкаясь.

(По А.А. Лиханову)*
Лиханов Альберт Анатольевич (род. в 1935 г.) –
писатель, журналист, председатель Российского детского фонда.
Особое внимание в своих произведениях писатель уделяет роли семьи и школы
в воспитании ребёнка, в формировании его характера.

(1)В тот день на берегу моря Зыбин всё-таки достал краба. (2)Краб был страшно большой и плоский, и, присмотревшись, на нём можно было разглядеть бугры и колючки, какие-то швы, зубчатые гребешки. (3)Если его засушить, получится, наверное, прекрасный сувенир!

(4)Краб неделю просидел под кроватью. (5)Он сидел всё в одном и том же месте, около ножки кровати, и, когда кто-нибудь наклонялся над ним, он с грозным бессилием выставлял вперёд зазубренную клешню. (6)На третий день около усов показалась пена, но, когда Зыбин к нему притронулся, краб пребольно, до крови, заклешнил ему палец. (7)Тогда Зыбин ногой задвинул краба к самой стене – вот он там и сидел сначала, а потом лежал. (8)На пятый день его глаза подёрнулись белой плёнкой, но только Зыбин притронулся к нему, как он выбросил вперёд всё ту же страшную и беспомощную клешню.

(9)На панцире тоже появилось что-то вроде плесени.

(10)На седьмой день Зыбин утром сказал Лине:

– (11)Всё, больше я не могу – вечером я его выпущу.

(12)Она ответила:

– (13)И я пойду с вами.

(14)Они договорились встретиться на набережной.

(15)Когда стемнело и она подошла к морю, он уже сидел и ждал её. (16)Краб был в его шляпе. (17)3ыбин сказал:

– (18)Вот уж не думал никогда, что во мне сидит такой скот! (19)Обречь кого-то на медленное и мучительное умирание! (20)Никогда бы не поверил, что способен на такое! (21)Я думал: посидит, заснёт, как рыба. (22)А боль я должен был понимать… (23)Этим нельзя пренебрегать...

– (24)Слушай, – прервала его Лина, наклоняясь над шляпой. – (25)Ещё бы день, и он был бы готов.

(26)Он закатал до колен брюки и вошёл в воду.

– (27)Да, – сказал он. – (28)Конечно! (29)Но больше я уже не могу.

(30)У каждого скотства есть какой-то естественный предел. (31)А я перешёл его.

(32)Он наклонился над водой и опрокинул шляпу. (33)Под светом фонарика по белому подводному песочку бегали светлые извилистые тени волн. (34)Краб упал на спину да так и остался.

– (35)Мёртв, – сказала Лина, подняв на Зыбина обескураженный взгляд.

– (36)Да, – тяжело согласился он. – (37)Поздно. (38)Ещё вчера... (39)Смотри, смотри!

(40)Сперва заработали ноги. (41)Краб перевернулся, медленно, с трудом поднялся. (42)Встал, отдыхая и отходя. (43)Он стоял, большой, корявый, стоял и набирался сил. (44)И как-то сразу же пропали все белые пятна.

– (45)Будет жить, – сказал Зыбин твёрдо.

(46)Какая-то мелкая рыбёшка приплыла, сверкнула голубой искрой и сгорела в луче фонаря, исчезла.

(47)Тогда краб двинулся. (48)Он пошёл неуклюже, кряжисто, как танк. (49)Шёл и слегка шатался. (50)Прошёл немного и остановился.

– (51)Будет жить, – повторил Зыбин. – (52)Будет жить!

(По Ю. Домбровскому)*
* Домбровский Юрий Осипович (1909–1978) –
русский советский прозаик, поэт, литературный критик.

(1)В пригороде одного самого обычного города жила самая обычная семья: папа Витя, мама Вика, сын Митя и дочь Ника. (2)Дети были послушными, но они очень не любили ложиться спать. (3)Каждый вечер был скандал:

– (4)Дети, ложитесь спать! (5)Уже поздно… – сердился папа Витя.

– (6)Ну, папа, ещё полчасика можно мы поиграем? (7)Папочка, пожалуйста, – просили дети.

(8)Вот и сегодня дети ну никак не хотели идти спать.

– (9)Даю вам десять минут, – сказал рассерженно папа и вышел из комнаты.

– (10)Давайте соберём игрушки и будем ложиться, – сказала мама.

(11)В конце концов дети легли в свои кроватки и закрыли глаза.

(12)Пробило полночь. (13)И вдруг Митя увидел, что в комнате стало происходить что-то необычное. (14)Детские игрушки начали оживать: куклы поправляли свои платья и причёски, солдатики чистили свои ружья, машинки проверяли свои колёса, мягкие игрушки сладко потягивались. (15)Митя притворился спящим, и они не заметили, что мальчик за ними наблюдает. (16)На соседней кровати сестра тоже не спала и во все глаза смотрела на игрушки.

– (17)Вика, – зашептал брат девочке, – наши игрушки ожили…

– (18)Я вижу.

– (19)Игрушки, вы ожили? (20)Как так может быть? – не вытерпела девочка.

– (21)Ой-ой-ой, они нас видят, – запищали куклы, – теперь все узнают нашу тайну.

– (22)Нет-нет, что вы, мы никому не раскроем ваш секрет. (23)Правда, Митя?

– (24)Правда, – согласился мальчик, – а почему вы только ночью оживаете? (25)Вот было бы здорово, если бы вы всегда были живыми! (26)Дети вылезли из кроватей и сели на пол в окружении игрушек.

– (27)Мы так устроены, – сказали солдатики. – (28)Если с нами бережно играют, если нас не разбрасывают, не ломают, то мы оживаем и оберегаем сон и покой наших хозяев, а если наоборот, то уходим навсегда.

(29)Ника взяла на руки самую любимую куклу.

– (30)Давайте поиграем? – предложила девочка.

– (31)Ура! (32)Давайте! – затеяли возню игрушки.

– (33)Вам спать надо, вы завтра плохо в садик встанете, – сказал медведь – это была старая игрушка, с которой играла, наверное, ещё мама.

– (34)Хорошо, – Митя побоялся обидеть старого медведя, – а завтра мы ляжем спать пораньше, чтобы поиграть с вами со всеми живыми.

(35)Мальчик пожал ручку солдатикам, погладил по голове собачку Тишку, поставил машинки в гараж. – (36)Ника, давай спать, а завтра опять поиграем с игрушками!

– (37)Хорошо, – зевая, сказала девочка и уснула.

(38)Утром детей разбудил папа:

– (39)Папа, папа, а ты знаешь, что было сегодня ночью… – начал Митя, но потом вспомнил об обещании сохранить тайну. – (40)Мне приснился сон.

– (41)Ну, сон – это отлично, – засмеялся папа.

(42)Митя никому не рассказал про свой секрет. (43)Теперь он ложился спать рано, и каждую ночь игрушки оживали и играли с детьми, пока старый медведь не говорил им, что нужно идти спать.

(44)Конечно, это был сон. (45)Но ведь это хорошо, что дети верят в добрые сны!

(По Л. Волковой)*
* Волкова Любовь – молодая современная писательница.

(1)В конце третьего класса, как раз по весне, когда вскрылась река и с шорохом и гулом уплыли вниз по воде рыхлые серые льдины, наша учительница Анна Николаевна привела в класс нового ученика в кителе с морскими пуговицами. (2)Эти пуговицы бросились мне в глаза прежде всего: у всех были железные пуговицы со звёздочкой, а у Витьки Борецкого – с якорями.

(3)Витька Борецкий сидел в классе тихо на предпоследней парте, посверкивал завидными пуговицами, был тих и аккуратен, тянул руку, если хотел сказать или спросить, в общем, был образцовым пай-мальчиком, совершенно непохожим на нашу шумливую братию.

(4)Вовка Мешков с первого дня невзлюбил Борецкого. (5)У Мешкова отроду не было внутренних тормозов. (6)Был он развязный, невоспитанный, и у него даже, казалось, глазки хищно щурились, когда он смотрел на Витьку. (7)Вот и придумал он Борецкому неприличную кличку и так затерроризировал бедного Витьку, что тот решил перейти в другую школу.

(8)И вот однажды Анна Николаевна сказала, что школе дали много денег для оборудования, и мы отправились в магазин наглядных пособий.

– (9)Ребята, выбирайте, что вам нравится! – скомандовала Анна Николаевна.

(10)Мы, как дрова, таскали на телегу стеклянные пирамиды, циркули, банки со змеями и лягушками.

(11)Когда мы зашли в магазин за новыми охапками пособий, Анна Николаевна вдруг задумчиво проговорила:

– (12)Деньги-то ещё остались. (13)Чего бы ещё купить?

(14)Я не успел подумать о самом страшном для меня во всём магазине, как Анна Николаевна воскликнула, смеясь:

– (15)Скелет продаётся?

(16)В ту же секунду меня озарило: а ведь этот скелет спасёт Витьку! (17)Я был абсолютно уверен, что самое страшное пособие поможет Витьке остаться в нашей школе, помириться с Вовкой и забыть свою позорную кличку.

(18)А план уже отчеканился в моей голове, и я как бы невзначай предложил Витьке:

– (19)Хочешь сфотографироваться с ним?

(20)Решительным шагом я подошёл к Борецкому, придвинул его к скелету, взял костлявую кисть и положил Витьке на плечо. (21)Щёлкнул затвор – готово!

(22)Вечером я предложил Борецкому прогуляться в поисках желанной встречи с Вовкой.

(23)Вовку мы встретили на набережной, где он катался на велосипеде.

(24)Неторопливым движением я достал фотографию и протянул Вовке:

– (25)Посмотри!

(26)Он нехотя взял карточку, и глаза у него поехали на лоб.

– (27)Ну ты даё-ёшь! – прошептал он и уставился на Витьку.

(28)Я ликовал. (29)Пусть попробует теперь Вовка повторить позорную кличку, выдуманную для Витьки! (30)Язык у него больше не повернётся!

(31)Мешков глядел на Борецкого с ярко выраженным уважением, и Витька потихоньку выпрямлял спину, приподнимал подбородок. (32)А Вовка всё смотрел на Витьку, и взгляд его постепенно становился восторженным.

(По А.А. Лиханову)*
* Лиханов Альберт Анатольевич (род. в 1935 г.) –
писатель, журналист, председатель Российского детского фонда.
Особое внимание в своих произведениях писатель уделяет роли семьи и школы
в воспитании ребёнка, в формировании его характера.

(1)В детстве у меня была любимая мягкая игрушка размером примерно с небольшую диванную подушку. (2)Это был медведь. (3)Я таскал его повсюду и даже в кроватке не расставался с ним. (4)Из всех игрушек ясельного возраста медведь был забыт самым последним. (5)В общем, я вырос, стал дядькой с большой бородой и татухами и вместо плюшевых медвежат полюбил мотоциклы.

(6)И вот однажды мне приснился медвежонок из детства. (7)Сон был неприятный: медвежонок стоял в центре пустой комнаты, в мерцающем свете лампочки, а за окном как будто бы собирался ураган. (8)Медведь в упор смотрел на меня и тянул ко мне лапу, как будто показывал на что-то у меня за спиной, как будто предупреждал о чём-то.

(9)Я не придал значения сну. (10)Однако на следующий день я ехал в мотоклуб, и «девятка» подрезала меня так, что я перелетел через руль и приземлился на живую изгородь, посаженную вдоль дороги. (11)Именно она меня и спасла. (12)Я получил ушибы, небольшой вывих плеча, а мотоцикл серьёзно пострадал и требовал дорогого ремонта.

(13)Через неделю всё повторилось. (14)Всё в той же комнате при мерцающем свете и надвигающемся урагане. (15)Только сама игрушка выглядела грязной и потрёпанной, а в некоторых местах была порезана, и оттуда торчала вата. (16)Медвежонок по-прежнему настойчиво указывал на меня лапой.

(17)Я решил съездить на дачу, которая была практически заброшена, и отыскать на чердаках-подвалах медвежонка среди барахла. (18)Перерыв там всё вверх дном, я в самом дальнем углу в пыльном мешке из-под картошки нашёл игрушку.

(19)Сначала я достал голову медвежонка, оторванную «с мясом», затем – тело с наполовину вылезшей через рваные дыры ватой. (20)Ещё час я потратил, чтобы найти в мелком мусоре на дне мешка пропавший шарик глаза, но так и не нашёл.

(21)Я отвёз медведя домой и самолично его починил, хотя навыка такого у меня, конечно, не было. (22)Я постирал, набил его новой ватой, аккуратно зашил и даже слегка прошёлся утюгом, на место потерянного глаза я приделал чёрную повязку, как у пирата. (23)А позже с помощью знакомой из ателье медведь оделся в кожаную косуху с маленькими заклёпками.

(24)Отныне медведь сидит у меня в гараже на самом видном месте, а иногда я устанавливаю его на вилку мотоцикла, и мы катаемся по городу или в мотоколоннах. (25)Соратники из клуба сначала смеялись, а потом привыкли, и игрушка даже в некотором роде стала нашим талисманом.

(26)У меня давно была мечта – свой клуб для байкеров, и я его открою.

(27)Я даже придумал ему название – «Одноглазый медведь».

(По Остромиру)*
* Остромир – современный молодой блоггер.

(1)Для меня музыка – это всё. (2)Я люблю джаз, как дядя Женя. (3)Что дядя Женя творил на концерте в Доме культуры! (4)Он свистел, кричал, аплодировал! (5)А музыкант всё дул напропалую в свой саксофон!..

(6)Там всё про меня, в этой музыке. (7)То есть про меня и про мою собаку. (8)У меня такса, зовут Кит...

– (9)Представляешь? – рассказывал дядя Женя. – (10)Он эту музыку прямо на ходу сочиняет.

(11)Вот это по мне. (12)Самое интересное, когда играешь и не знаешь, что будет дальше. (13)Мы с Китом тоже: я бренчу на гитаре и пою, он лает и подвывает. (14)Конечно, без слов – зачем нам с Китом слова?

– (15)Андрюха, решено! – вскричал дядя Женя. – (16)Учись джазу! (17)3десь, в Доме культуры, есть такая студия.

(18)Джаз, конечно, это здорово, но вот загвоздка: я не могу петь один. (19)Только с Китом. (20)Для Кита пение – всё, поэтому я взял его с собой на прослушивание.

(21)Кит, съев варёную колбасу из холодильника, шагал в чудесном настроении. (22)Сколько песен в нас с ним бушевало, сколько надежд!

(23)Но моя радость улетучилась, когда оказалось, что с собаками в Дом культуры нельзя.

(24)В комнату для прослушивания я вошёл без Кита, взял гитару, но не мог начать, хоть ты тресни!..

– (25)Ты не подходишь, – сказали мне. – (26)Слуха нет. (27)Кит чуть не умер от радости, когда я вышел.

(28)«Ну?!! (29)Джаз? (30)Да?!!» – всем своим видом говорил он, и хвост его отбивал ритм по тротуару. (31)Дома я позвонил дяде Жене.

– (32)У меня нет слуха, – говорю. – (33)Я не подхожу.

– (34)Слух – ничто, – сказал дядя Женя с презрением. – (35)Подумаешь, ты не можешь повторить чужую мелодию. (36)Ты поёшь, как никто никогда до тебя не пел. (37)Это и есть джаз! (38)Джаз не музыка; джаз – это состояние души.

(39)Положив трубку, я извлёк из гитары квакающий звук. (40)Взвыл Кит. (41)На этом фоне я изобразил тиканье часов и крики чаек, а Кит – гудок паровоза и гудок парохода. (42)Он знал, как поднять мой ослабевший дух. (43)А я вспомнил, до чего был жуткий мороз, когда мы с Китом выбрали друг друга на Птичьем рынке...

(44)И песня пошла...

(По М.Л. Москвиной)*
* Москвина Марина Львовна (род. в 1954 г.) –
современная писательница, журналистка, радиоведущая.
За книгу «Моя собака любит джаз» была награждена
Международным дипломом Г.-Х. Андерсена.

(1)На рассвете мы с Лёнькой напились чаю и пошли на мшары искать глухарей. (2)Идти было скучно.

– (3)Ты бы, Лёня, рассказал чего-нибудь повеселей.

– (4)Чего рассказывать? – ответил Лёнька. – (5)Разве про старушек в нашей деревне. (6)Старушки эти – дочери знаменитейшего художника Пожалостина. (7)Академик он был, а вышел из наших пастушат, из сопливых. (8)Его гравюры висят в музеях в Париже, Лондоне и у нас в Рязани. (9)Небось, видели?

(10)Я вспомнил прекрасные, чуть пожелтевшие от времени гравюры на стенах своей комнаты в доме у двух хлопотливых старух. (11)Вспомнилось мне и первое, очень странное ощущение от гравюр. (12)То были портреты старомодных людей, и я никак не мог избавиться от их взглядов. (13)Толпа дам и мужчин в наглухо застёгнутых сюртуках, толпа семидесятых годов девятнадцатого столетия, смотрела на меня со стен с глубоким вниманием.

– (14)Приходит как-то в сельсовет кузнец Егор, – продолжил Лёня. – (15)Нечем, говорит, чинить то, что требуется, потому давайте колокола снимать.

(16)Встревает тут Федосья, баба из Пýстыни: (17)«У Пожалостиных в доме старухи по медным доскам ходят. (18)Что-то на тех досках нацарапано – не пойму. (19)Эти доски и пригодятся».

(20)Я пришёл к Пожалостиным, сказал, в чём дело, и попросил эти доски показать. (21)Старушка выносит доски, завёрнутые в чистый рушник. (22)Я взглянул и замер. (23)Мать честнáя, до чего тонкая работа, до чего твёрдо вырезано! (24)Особенно портрет Пугачёва – глядеть долго нельзя: кажется, с ним самим разговариваешь. (25)«Давайте мне доски на хранение, иначе их на гвозди переплавят», – говорю ей.

(26)3аплакала она и говорит: (27)«Что вы! (28)Это народная ценность, я их ни за что не отдам».

(29)В общем, спасли мы эти доски – отправили в Рязань, в музей.

(30)Потом созвали собрание, чтобы меня судить за то, что доски спрятал. (31)Я вышел и говорю: (32)«Не вы, а ваши дети поймут ценность этих гравюр, а труд чужой почитать надо. (33)Человек вышел из пастухов, десятки лет учился на чёрном хлебе и воде, в каждую доску столько труда вложено, бессонных ночей, мучений человеческих, таланта...»

– (34)Таланта! – повторил Лёня громче. – (35)Это понимать надо! (36)Это беречь и ценить надо! (37)Ведь правда?

(По К.Г. Паустовскому)*
* Паустовский Константин Георгиевич (1892–1968) –
русский советский писатель и публицист, мастер лирико-романтической прозы,
автор произведений о природе, исторических повестей, художественных мемуаров.

(1)Динка огляделась. (2)Уютно белеющая в зелени хата вблизи оказалась старой, вросшей в землю, облупленной дождями и ветрами. (3)Одной стороной хата стояла на краю обрыва, и кривая тропинка, сбегая вниз, приводила к заброшенному колодцу.

(4)Яков сидел у раскрытого окна на низенькой скамеечке перед изрезанным сапожным ножом столиком и, склонившись, тачал сапоги. (5)Иоська, размахивая руками, что-то весело рассказывал отцу, на щеке его вспрыгивала лукавая ямочка. (6)Отец и сын сидели в единственной, но очень просторной комнате с огромной русской печкой.

(7)Осторожно войдя в сени и заглянув в комнату, Динка остановилась от неожиданности. (8)Прямо перед ней, в простенке между двумя окнами, где стоял сапожный столик и было светлее, возвышался портрет молодой женщины со строгой улыбкой, в городском платье, с чёрным кружевным шарфом. (9)Она была изображена во весь рост и так, как будто торопилась куда-то, накинув свой лёгкий шарф.

(10)Но больше всего поразили Динку её глаза. (11)Огромные, полные какой-то внутренней тревоги, умоляющие и требовательные. (12)Остановившись на пороге, Динка не могла оторвать глаз от этого портрета. (13)Казалось, она где-то уже видела эти глаза, улыбку и ямочку на щеке.

(14)3абывшись, она молча переводила глаза с портрета матери на сына...

(15)Иоська смолк и насторожённо смотрел на непрошеную гостью. (16)Яков тоже поднял глаза, и на лице его появилось уже знакомое Динке выражение сосредоточенной строгости.

– (17)Здравствуйте, барышня! – сказал он, поднимаясь навстречу.

– (18)Здравствуйте, Яков Ильич! – низко кланяясь, прошептала оробевшая Динка.

(19)Портрет Катри, её живые, горящие глаза, притихший двойник портрета, Иоська, и сам несчастный, уединившийся здесь после смерти жены скрипач – всё это внушало ей ужас. (20)Ноги её, казалось, приросли к порогу, и, не зная, что ей делать, она жалостно попросила:

– (21)Сыграйте, Яков Ильич.

(22)Иоська с готовностью подал отцу скрипку. (23)Яков кивнул сыну и, повернувшись к портрету, поднял смычок, прикоснулся к струнам...

(24)Как только полились звуки скрипки, страх Динки прошёл. (25)Играя, Яков смотрел на портрет и, двигая в такт музыке бровями, улыбался. (26)И Катря отвечала ему нежной, строгой улыбкой. (27)А Иоська сидел на сапожной табуретке и, сложив на коленях ладошки, смотрел то на отца, то на мать.

(По В.А. Осеевой)*
* Осеева-Хмелёва Валентина Александровна (1902–1969) – детская писательница.
Самыми известными её произведениями стали повести «Динка», «Динка прощается с детством».