# 18902

(1)Придя в Пушкинский Дом четверть века назад, на большом дубовом шкафу, служащем в Отделе древнерусской литературы доской объявлений, я увидел примечательный документ. (2)Он был озаглавлен «Не рекомендуется» и подписан заведующим Отделом Д. С. Лихачёвым. (3)Своим сотрудникам Дмитрий Сергеевич не рекомендовал «1. Говорить и писать "информация“ там, где можно просто сказать "сведения“ ; 2. Говорить и писать "практически“ там, где можно сказать "по большей части“, "в большинстве случаев“ и т. д.». (4)Напечатав первые строки на машинке, Лихачёв затем продолжал список от руки, регулярно добавляя в него очередные пункты.

(5)Со временем этот список сменился другим, обновлённым, и по просьбе заведующего все мы приняли участие в его составлении. (6)Там оказались слова «качественно» в значении «высококачественно», «переживать» в значении «волноваться», «волнительно» и много чего другого.

(7)На одном из моих первых докладов в Пушкинском Доме Лихачёв также попросил меня не употреблять выражение «честно говоря» («Разве всё остальное вы говорите нечестно?»  — спросил академик). (8)Поблагодарив за поправку, я (честно говоря) испытал в тот момент некоторые сомнения в её справедливости. (9)А теперь, спустя годы, соглашаюсь: есть в этом выражении какое-то жеманство. (10)В целом же, как я теперь понимаю, содержание всех тогдашних списков и поправок отражало относительно благополучное состояние языка накануне больших перемен.

(11)Вспоминая, как строго Дмитрий Сергеевич следил за нашей речью, я не могу представить себе человека, имеющего большее право наставлять в области русского языка. (12)Лихачёву оно было дано не одним лишь его научным и общественным статусом. (13)Это было особое право того, кто за любовь к буквам отсидел срок на Соловках: внимание обвинителей привлёк его доклад «О некоторых преимуществах старой русской орфографии». (14)Того, кто, в сущности, олицетворял собой понятие нормы  — и в речи, и в жизни. (15)Нормы в её глубинном, я бы сказал, основополагающем смысле. (16)Говорил и писал Лихачёв очень просто, так просто, как это может позволить себе человек, мысль которого уже не нуждается в орнаменте.

(17)Размышления о современном состоянии русского языка я не случайно начал с упоминания о Лихачёве. (18)Говоря об изменениях, произошедших в нашей речи за последние два десятилетия, для со(противо)-поставления мне хотелось предложить нечто из области бесспорного  — чтобы не потерять масштаба. (19)Что же до списка нерекомендованных слов, то он в нашем отделе больше не висит. (20)Не потому, что кто-то из нас стал относиться к языку менее внимательно. (21)Просто этих слов возникло такое множество, что никакого шкафа для них теперь не хватит.

(22)В области русской речи произошло землетрясение. (23)Если учесть наплыв новой лексики, можно говорить и о потопе  — как кому нравится. (24)Важно следующее: то, что в общественно-политической сфере фиксировалось как изменение строя, распад СССР, перемены в структуре общества, миграция населения, новая фаза научно-технической революции и т. д.,  — имело и своё языковое измерение. (25)Потрясения в области языка оказались не меньшими, чем на полях сражений, потому что во всех без исключения сферах бытия люди пользовались языком. (26)В девяностые годы пресловутое бытие наотрез отказалось определяться сознанием. (27)Оно вышло из-под контроля, стало на дыбы и рухнуло на наше бедное сознание с его главным инструментом  — языком. (28)Теперь, когда пыль, что называется, осела, вполне уместно оценить возникшие в языке изменения и подумать, как нам с ними быть.

(По Е. Г. Водолазкину*)
* Евгений Германович Водолазкин (род. в 1964 г.)  
— русский писатель и литературовед; доктор филологических наук.