ЕГЭ (задание 1)

В театр имени Моссовета зрители ходили на Марецкую. И всё-таки мировую известность актрисе принёс кинематограф.

В 1938 году режиссёры А. Зархи и И. Хейфец приступили к съёмкам картины «Член правительства». На главную роль претендовал целый ряд известных актрис, но в этом труднейшем конкурсе победила Марецкая.

Образ Александры Соколовой, <...> предстояло создать Марецкой, был новым и необычным не только для актрисы, но и для всего советского кино. Это была женщина некрасовского типа. Чтобы сыграть такой характер в кино, одного только таланта, одной техники, даже самой виртуозной, было недостаточно. Вера Петровна понимала, что без глубокого изучения деревенской жизни, крестьянского быта создать на экране полноценный образ нельзя. И во время съёмок, которые проходили в деревне Судимирке Калининской области, Марецкая поселилась в крестьянской избе и прожила там несколько месяцев. Зорким профессиональным взглядом она примечала жесты и повадки своих прототипов крестьянок, их речевые особенности. Она распоряжалась в поле, скакала на коне, ругалась с лодырями, мыла пол в правлении, плясала на колхозной свадьбе... Всё это помогло ей уйти от штампов, ложного пафоса, создать на экране правдивый, убедительный образ, вершиной которого явился монолог героини в финале с трибуны зала заседаний Верховного Совета: «..и вот стою я перед вами, простая русская баба...»

Успех картины во многом предопределила талантливая игра Марецкой.

В данной исследовательской работе проведено сопоставление языка сказки «Белоснежка» братьев Гримм и «Сказки о мёртвой царевне…» А.С. Пушкина: найдены общие праиндоевропейские корни в словах, обозначающих основы человеческой жизни, например семейные связи; обнаружены историзмы – слова, называющие предметы или явления, помогающие реконструировать старину; проанализированы эпитеты, метафоры, сравнения, сказочные формулы, ярко выражающие авторское отношение к героям и их поступкам. Сделаны выводы о том, что языковые средства передают как общность, так и различие народов в восприятии окружающей действительности. Поэтическая форма сказок рисует народный идеал, обличает зло, определяет нравственные ориентиры народов.

Сопоставление языкового материала позволило рассмотреть проблему значения общих древних корней в немецком и русском языках, отражения в лексике исторической эпохи и народного сознания для выявления одинаковых и отличительных черт языковой картины мира <…> народов. Анализ историзмов позволил сделать вывод о том, что в Германии приоритетными являлись труд, торговля, а в России большое внимание уделялось защите от внешних врагов: строились в непроходимых лесах дороги, а на них выставлялись богатырские заставы, охранявшие от набегов кочевых племён. Очевидно, именно поэтому в немецкой сказке проявляется больше прагматизма, а в русской сильнее ощущается романтика душевного подвига.

В соцсетях и за их пределами общение с помощью мемов давно стало привычным, ведь они лаконичны и не без доли иронии способны передать всю палитру эмоций. Однако история мемов началась задолго до появления смартфонов и интернета. Во-первых, у мема греческие корни: в языке Аристотеля мем означал «подобие». <…>, по мнению преданных своему делу мемологов, отправной точкой в истории мема стала книга «Эгоистичный ген» английского ученого Ричарда Докинза. Тогда, во второй половине прошлого века, мем сменил свою научную прописку и перекочевал из области зоологии, где обозначал способность объекта к копированию самого себя, в социокультурный дискурс.

С точки зрения лингвистики мемы можно назвать фразеологизмами или речевыми клише. Они выступают для носителя языка готовыми формулами, которыми он пользуется так же непринужденно, как копипастом.

Исторически в нас заложено стремление к ясному и краткому выражению мыслей: по своей природе мы крайне ленивы и потому стараемся свести усилия к минимуму. Но именно благодаря лени, которую мы предпочитаем называть бережливостью, появляются короткие готовые модели и устойчивые сочетания. А мемы  — это лишь новая форма, продиктованная эрой интернета и информационных технологий.

Интернет-мемы  — зеркало современной жизни. Они отражают реалии, в которых мы существуем, и становятся свидетельствами исторических процессов, а это значит, что их вполне по праву можно назвать памятниками культуры наравне с берестяными грамотами и летописями. Меняется только формат. «Мемы уже стали определенным маркером культуры современности с ее клиповым мышлением, желанием получить информацию быстро и без особых усилий понять изображенное или написанное»,  — комментирует искусствовед Сергей Винокуров.

Мне рассказали недавно историю о елке, посаженной в одном московском дворе. Это была голубая серебристая ель. Голубое дерево из сказки.

Жильцы, въехавшие в новый дом, посадили елку сами. Для нее вырыли глубокую яму, подготовили ей хорошую рыхлую землю, обложили дно ямы лесным дерном. Привезли даже немного хвои из леса и посыпали вокруг елки, <…> она чувствовала себя, как дома.

Дерево принялось. На ветках появились свежие, пушистые побеги. Голубая ель стала гордостью всего дома, его украшением. Она пышно разрослась и вечером, если вы проходили мимо, вас касался задумчивый и щемящий запах лесной хвои, запах детства, запах чистоты.

И вот однажды, перед Новым годом, жильцы, выйдя из дома ранним утром, увидели, что елку кто-то срубил. Срубил не у корня, а забрал юную пушистую верхушку. Изуродованное дерево стояло во дворе, беспомощно распластав оставшиеся нижние ветви, словно ему отрубил голову палач. Люди долго смотрели на ель, не веря своим глазам,— смотрели с болью, содроганием, гневом...

На следующий день жильцы прикрепили к дереву табличку. Табличка была сделана добротно, старательно, на ней было написано крупными отчетливыми буквами: «Памятник подлецу, который под Новый год срубил эту елку».

Ель засохла и умерла. Табличка на мертвом дереве укреплена до сих пор.

Человек, убивший дерево, проходит, может быть, мимо него каждый день. И каждый день мертвая ель, как молчаливый укор совести, напоминает ему о содеянном.

Япония  — это страна, где природа и человек состязаются в неистовстве. Здесь постоянно даёт о себе знать необузданность стихийных сил. Но здесь же на каждом шагу видишь следы упорного труда  — нечеловечески человеческого.

Природа здесь не только жестока, но и скупа. Пять шестых японской земли составляют крутые горные склоны. И <...> одна шестая остаётся человеку: тут и поля, возделанные, словно клумбы, и города, и заводы. Япония столь же гориста, как и Швейцария, но её равнинная часть заселена в пять раз плотнее. Порой кажется, что несметная рать гор захватила эту страну для себя, оттеснив людей к побережью.

Потребовался поистине подвиг бесчисленных поколений земледельцев, чтобы превратить горные склоны в уступчатые террасы рисовых полей, в чайные и тутовые плантации, чтобы, возделав каждый клочок земли, кормить сто с лишним миллионов человек, имея на всю страну лишь шесть миллионов гектаров пашни.

Даже воды внутренних заливов заштрихованы тёмными полосами, словно борозды вспаханных полей. Это плиты, к которым под водой привязаны корзины с жемчужными раковинами. Жемчуговодство олицетворяет собой способность японцев находчиво восполнять скупость недр своей страны. Ведь жемчужина, выращенная человеком, как и крохотный телевизор, на который затрачено ничтожное количество сырья, олицетворяет собой ценности, созданные будто бы из ничего,  — это овеществлённый труд и разум.

по Ю. Овчинникову

В связи с вопросом о предмете стилистики выдвигается вопрос об особом стилистическом уровне. При этом обычно говорят об уровне разнообразных стилистических приемов. Однако стилистические приемы создаются и употребляются в речи, в тексте в процессе функционирования. Назначение их самое разное в зависимости от коммуникативных задач. Они могут твориться заново, строиться по известным моделям и, наконец, использоваться в готовом виде. В структурном отношении они могут быть лексико-семантическими, словообразовательными, фразеологическими, грамматическими (в том числе синтаксическими), а также собственно текстовыми сущностями (выходящими за пределы предложения), например, композиционными. Это говорит о том, что особого языкового уровня (в общепринятом речеведческом смысле) они не образуют, так как составляют неравновеликие и качественно разнородные, то есть принадлежащие к разным языковым ярусам, единицы и явления. (В языке нет уровня, состоящего из каких-то особых, самостоятельных стилистических единиц или приемов.) Правда, все эти средства объединяются единой функцией в речи — направленностью на эффективность высказывания. Таким образом, и стилистика приемов «прорезает» разные уровни языковой системы, а <…> и не составляет особого уровня языка. Кроме того, эта стилистика приемов представляет собой аспект употребления языка, узус, то есть опять-таки «особый угол зрения», и, соответственно, относится к функционированию языка.

Вскоре начались дожди. Они шли по ночам. Дни от <…> стали настороженно-молчаливыми. Во дворах было пусто. Люди попрятались от непогоды, которую в городе почти никто не замечает. Валька слонялся один, и ему казалось, что в целом мире были эти медленно идущие дожди.

Он тосковал по Москве. Тосковал по жизни, в которой все время что-то происходит. Хотелось толкаться и спешить. Хотелось, чтобы кругом говорили о делах. Но больше всего тянуло Вальку к улицам. Хотелось даже того, чего он раньше не любил. Не любил он бывать на улице, когда все возвращаются с работы и народу так много, что просто темно идти. Ничего не видишь, кроме портфелей и продуктовых сумок. Если повезет и встретится собака, то целиком ее тоже никак не увидишь— или нос мелькнет, или хвост.

Лучше всего на улицах ранним утром. Волнующе пахнет политый асфальт. Просторно. Никто не тычет мокрым луком в лицо. Никто не торчит над тобой. Видно, какие красивые дома, видно все на витринах, а главное, машины видны. Какое это наслаждение стоять у края тротуара и ждать, пока все они пройдут.

(По Р. Достян)

Александр Блок всегда очень волновался перед выступлениями. Но его беспокоил не страх неуспеха, а чувство глубокой ответственности перед слушателями и читателями.

Когда Блок читал свои стихи, он стоял, немного наклонившись вперёд, опираясь о стол кончиками пальцев. Жестов он почти не делал. В <...> выговоре был некоторый дефект, особенно выделялись звуки «т» и «д». При этом поэт очень точно и отчётливо произносил окончания слов, разделяя слова небольшими паузами. Чтение его было строго ритмично, но он никогда не «пел» свои стихи и не любил, когда «пели» другие.

Блок любил порядок во всём. В последние два года у Блоков уже не было домработ­ницы. Поэт сам таскал дрова на второй этаж, а частенько ему приходилось и самому убирать квартиру. Тогда он наводил в ней фантастический порядок и говорил: «Этот порядок мне необходим как сопротивление хаосу».

Когда Блока спросили, неужели он никогда не терял своих записных книжек, он ответил: «У меня их 57. Я не потерял ни одной. И если уж потеряю, то все разом». Как известно, у Блока была шестьдесят одна записная книжка, но пятнадцать из них он сжёг в 1921 году.

Поэт всегда испытывал неподдельный интерес к людям и оставался очень добрым человеком. Если кто-нибудь поступал плохо, то Блок не пытался осудить, был скупым в своих оценках, как правило, отмечая: «Это только факт». Он никогда не ставил креста на человеке.

(По Н. Павлович)

Осенью лес молчит. В <…> пору особую радость в лесу приносит рабочая музыка дятла. Кажется, не по дереву, а по тугой струне стучит костяной молоточек.

Я долго шёл по ельнику, пока не увидел единственного в безмолвном лесу музы­канта. Дятел работал без устали. На заболевшей сосне виднелся узор его «долота». В бинокль было видно, как длинным языком дятел доставал засевших в древесине личи­нок. Я спрятался за куст, любуясь работой. В эту минуту случилась история, к сожале­нию, очень нередкая. Из кустов орешника грянул выстрел – дробью сорвало источен­ную червями кору…

Из синего дыма на прогалину вышел лет семнадцати парень с новой двустволкой, со скрипящим поясом, полным патронов. Я не ругался, но парень почувствовал: встре­ча не сулила ничего хорошего. Парень неловко потоптался на месте, потом вытащил из второго ствола патрон и сунул его в карман.

Кто же должен научить мальчишек, с семи лет влюблённых в рогатки, в самодель­ные пистолеты и новые двустволки? Кто должен научить их беречь и любить природу? Кто должен разъяснить им, что лес без птиц скучен и неприветлив? Кто должен нау­чить их радоваться прилёту журавлей и беречь рощу, островком темнеющую в поле?

(По В.М. Пескову)

В соответствии со ст. 125 Трудового кодекса РФ отзыв работника из отпуска допускается только с его согласия. Неиспользованная <...>  этим часть отпуска должна быть предоставлена по выбору работника в удобное для него время в течение текущего рабочего года или присоединена к отпуску за следующий рабочий год. При отзыве из отпуска должен быть произведён перерасчёт заработной платы. За те дни, которые сотрудник отработал вместо отпуска, ему начисляется заработная плата. Отпускные за неиспользованные дни отпуска по договорённости с работодателем вносятся работником в кассу или оформляются как аванс под будущую зарплату.