# 12088

(1)Были когда-то у капитана Енакиева сын Костя, молодая жена и мать. (2)И всего этого он лишился в один день три года назад. (3)Они все трое погибли по дороге в Минск, в то страшное июньское утро сорок первого года, когда немецкие штурмовики налетели на беззащитных людей – стариков, женщин, детей.

(4)Об их гибели рассказал капитану Енакиеву очевидец, его старый товарищ, случившийся в это время со своей частью возле шоссе. (5)Он не передавал подробностей, которые были слишком ужасны. (6)Да капитан Енакиев и не расспрашивал. (7)У него не хватало духу расспрашивать. (8)Но его воображение тотчас нарисовало картину их гибели. (9)И эта картина уже никогда не покидала его, она всегда стояла перед глазами. (10)Огонь, блеск, взрывы, рвущие воздух в клочья, пулемётные очереди в воздухе, обезумевшая толпа с корзинами, чемоданами, колясками, узлами и маленький, четырёхлетний мальчик в синей матросской шапочке, лежащий, раскинув восковые руки, между корнями вывороченной из земли сосны. (11)Особенно отчётливо виделась капитану Енакиеву эта синяя матросская шапочка с новыми лентами, сшитая бабушкой из старой материнской жакетки.

(12)В это лето, несмотря на свои тридцать два года, капитан Енакиев немного поседел в висках, стал суше, выглядел строже. (13)Мало кто в полку знал о его горе. (14)Он никому не говорил о нём. (15)Но, оставаясь наедине с собой, капитан всегда думал о жене, о матери, о сыне. (16)О сыне он думал всегда, как о живом.

(17)Мальчик рос в его воображении. (18)Сейчас его сын, конечно, уже умел бы читать и писать и его матросская шапочка ему бы уже не годилась. (19)Эта шапочка теперь лежала бы у матери в комоде среди других вещей, из которых его Костя уже вырос, и, возможно, из неё бабушка сделала бы теперь какую-нибудь другую полезную вещь — мешочек для перьев или суконку для чистки ботинок.

(20)И был бы Енакиев счастлив…

(По В. Катаеву)