ЕГЭ (задание 2)

Бромистый метил как фумигант для дезинсекции зерна и зерноперерабатывающих предприятий сегодня не используется. Для их обеззараживания зарегистрированы <…> препараты фосфина. Однако их применение влечёт за собой ряд неудобств и отрицательных последствий. Это и наличие токсичных остатков в зерне и муке, и необходимость перемещать зерно для введения таблеток, генерирующих фосфин, и длительные сроки экспозиции и дегазации, и повышенная пожароопасность фосфина. Поэтому современная наука ведёт поиск альтернатив фосфину.

В течение ряда лет ВНИИ зерна занимается изучением эффективности озона – аллотропной формы кислорода. При самораспаде он превращается в молекулярный и далее в обычный кислород, что делает его экологически чистым средством.

Мы провели оценку биологической эффективности озона в отношении главнейших вредителей зерна и продуктов его переработки. Для этого взрослых насекомых и их личинок размещали в сетчатых садках в специальной камере, через которую продували озоновоздушную смесь с концентрацией озона 1 г/м3.

Полученные данные подтверждают уже имеющиеся сведения о возможности и целесообразности применения озона для уничтожения вредителей хлебных запасов.

Помимо экологичности и высокой эффективности, применение озона отличается и технологическими преимуществами, одним из которых является короткий срок экспозиции. Так, для традиционной фумигации мельницы фосфином приходится выводить её из эксплуатации на 4–5 дней. Если для дезинсекции мельницы использовать озон с концентрацией около 1 г/м3, то весь период обработки не превысит одного дня.

(по М.А. Осману, Г.А. Закладному)

Значительная часть того, что вам предстоит, будет востребована скукой. Известная под несколькими псевдонимами - тоска, томление, безразличие, хандра, сплин, тягомотина, апатия, подавленность, вялость, сонливость, опустошённость, уныние и т. д., скука - сложное явление и, в общем и целом, продукт повторения. В таком случае, казалось бы, лучшим лекарством от неё должны быть постоянная изобретательность и оригинальность. Увы, жизнь не даст вам такой возможности, ибо главное в жизненной механике <…> повторение. Само понятие оригинальности или новшества выдаёт монотонность стандартной реальности, жизни, чей главный стих - нет, стиль - есть скука.

Этим она - жизнь - отличается от искусства, злейший враг которого, как вы, вероятно, знаете, - клише. Поэтому неудивительно, что и искусство не может научить вас справляться со скукой.

Впрочем, существует ещё один выход. Когда вас одолевает скука, предайтесь ей. Пусть она вас задавит; погрузитесь, достаньте до дна.

Скука - это, так сказать, ваше окно на время, на те его свойства, которые мы склонны игнорировать до такой степени, что это уже грозит душевному равновесию. Короче говоря, это ваше окно на бесконечность времени, то есть на вашу незначительность в нём. Раз уж это окно открылось, не пытайтесь его захлопнуть; напротив, широко распахните его. Ибо скука говорит на языке времени, и ей предстоит преподать вам наиболее ценный урок в вашей жизни - урок вашей крайней незначительности. Он ценен для вас, а также для тех, с кем вы будете общаться. «Ты конечен, - говорит вам время голосом скуки, - и что ты ни делаешь, с моей точки зрения, тщетно». Это, конечно, не прозвучит музыкой для вашего слуха; однако ощущение тщетности, ограниченной значимости ваших даже самых высоких, самых пылких действий лучше, чем иллюзия их плодотворности и сопутствующее этому самомнение.

(По И.А. Бродскому)

После встречи в поезде с художником я приехал в Ленинград. Снова открылись передо мной торжественные ансамбли его площадей и пропорциональных зданий.

Я подолгу всматривался в них, стараясь разгадать их архитектурную тайну. Она заключалась в том, что <...> здания производили впечатление величия, на самом же деле они были невелики. Одна из самых замечательных построек – здание Главного штаба, вытянутое плавной дугой против Зимнего дворца, – по своей высоте не превышает четырёхэтажного дома. А между тем оно гораздо величественнее любого современного высотного дома.

Разгадка была простая. Величественность зданий зависела от их соразмерности, гармонических пропорций и от небольшого числа украшений: оконных наличников, барельефов.

Всматриваясь в эти здания, понимаешь, что хороший вкус – это прежде всего чувство меры.

Я уверен, что эти же законы соразмерности частей, отсутствия всего лишнего, простоты, при которой видна и доставляет истинное наслаждение каждая линия, – всё это имеет некоторое отношение и к прозе.
Писатель, полюбивший совершенство классических архитектурных форм, не допустит в своей прозе тяжеловесной и неуклюжей композиции. Он будет добиваться соразмерности частей и строгости словесного рисунка.
Композиция прозаической вещи должна быть доведена до такого состояния, чтобы нельзя было ничего выбросить и ничего прибавить без того, чтобы не нарушились смысл повествования и закономерное течение событий.

(По К.Г. Паустовскому)

Реакция читателя на новую книгу, как известно, не одинакова. Она может быть и положительной, и отрицательной. Причём положительной и отрицательной со множеством вариаций и оттенков, за которыми порой трудно увидеть, как лёг замысел произведения на сердце читателя. И лёг ли вообще. Но в этом многообразии присутствует одна легкоуловимая мысль: нужна ли читателю сама книга, ждал ли её, торопил ли писателя с его сокровенным словом? Ждал ли? Главное в этом. Подобный вопрос задают себе и сами писатели. Задаю себе и я. Чувствуем ли мы, работая над произведением, ожидание читателя? Чем продиктовано это ожидание? Простым любопытством: что нового скажет автор, как откликнется на злобу дня, чем удивит? Или ожидания другого порядка – душу бередят сомнения, томится она в поисках ответа на вопросы, а вопросы сложные, как сама жизнь.

Значит, книга должна быть ответом на вопрос, может быть, ещё не произнесённый. Ещё не сформулированный, только смутно тронувший сознание или чувства. И ещё: ожидание-то связано с временем. Вчера книга была ещё не нужна, тем более – позавчера. Нужна <...> сегодня. Я исключаю эту конъюнктуру, у неё своя сфера проявления и свои оценочные критерии. Разговор идёт о социальной потребности в книге, в определённой книге.

(По В.Д. Дудинцеву)

1.  Согласно п. 1 ст. 18 Закона РФ от 07.02.1992 г. № 2300-1 «О защите прав потребителей» (далее Закон) потребитель имеет право на расторжение договора купли-продажи в отношении технически сложного товара, в том числе в случае:

-    обнаружения существенного недостатка товара (существенный недостаток товара (работы, услуги) – неустранимый недостаток или недостаток, который не может быть устранён без несоразмерных затрат времени);

-    невозможности использования товара в течение каждого года гарантийного срока в совокупности более чем тридцать дней <...> неоднократных работ по устранению его различных недостатков.

2. В соответствии со ст. 18 Закона, п. 6 ст. 24 Закона я, как потребитель, помимо расторжения договора купли-продажи имею право требовать возмещения убытков, причинённых мне вследствие продажи товара ненадлежащего качества.

3. Согласно п. 1 ст. 23 Закона за нарушение срока устранения недостатков товара продавец (изготовитель, уполномоченная организация или уполномоченный индивидуальный предприниматель, импортёр), допустивший такие нарушения, уплачивает потребителю за каждый день просрочки неустойку (пеню) в размере одного процента от стоимости товара.
Согласно п. 2 ст. 13 вышеуказанного Закона такая неустойка взыскивается сверх убытков в полной сумме.

С 1970-х годов психологи и психолингвисты исследуют феномен ошибок в понимании речи. Например, Томас Эриксон и Марк Мэттсон показали, что на вопрос «Сколько зверей каждого вида взял с собой на ковчег Моисей?» люди обычно отвечают: «По паре каждого вида», не обращая внимания на то, что предпосылка вопроса некорректна: животных на ковчег собрал не Моисей, а Ной.

В работе 2003 года Фернанда Феррейра показала, что предложения типа «Собаку укусил человек» в 25 процентах случаев воспринимаются как «Собака укусила человека», <…>, люди могут игнорировать грамматические связи между словами и интерпретировать предложения, опираясь на смысл слов и знания о типичных жизненных ситуациях. Такой тип обработки информации получил название «поверхностная обработка языка» (англ. good-enough language processing).

Психолингвисты из Центра языка и мозга НИУ ВШЭ выяснили, что при чтении пожилые люди чаще, чем молодые, предсказывают семантические связи между словами на основании не грамматики, а своих знаний о мире. Опора на смысл отдельных слов вместо точного грамматического анализа позволяет быстрее обрабатывать информацию, однако может приводить к ошибкам понимания.

Был задан вопрос: в чём оправдание художественной литературы?

Кочевье корней языка ведёт их в новые земли, миграция слов меняет одежду слов, вместе со звучанием изменяется их душа. Слова взрослеют или деградируют; предок не узнал бы потомка. Так, латинское ratio превратилось во французское raison, оттуда проникло в наш язык, <...> «резон» означает опять-таки не совсем то же самое. Итак, вы хотели бы знать, каков смысл занятий литературой, в чём её резон.

Уме недозрелый, плод недолгой науки!
Покойся, не понуждай к перу мои руки:
Не писав летящи дни века проводити
Можно, и славу достать, хоть творцом не быти.
Антиох Кантемир

Один ответ уже дан: пишут ради известности. Можно было бы продолжать. Пишут, чтобы выставить себя напоказ. Повинуясь потребности выразить себя. Высказаться по поводу той или иной злободневности. Расквитаться с кем-нибудь (литература – это сведение счётов, как сказал Арман Лану). Пишут для собственного удовольствия. Для заработка (что оказывается чаще всего иллюзией: доходы прозаика средней руки уступают улову опытного собирателя подаяний). Наконец, можно возразить, что, как всякое традиционное занятие, литература существует потому, что она существует: коль скоро есть редакторы, издатели, критики и, по некоторым сведениям, читатели, то должны быть и писатели.

И всё же вы чувствуете унылую недостаточность этих доводов – между тем как остаётся без ответа нечто такое, чему невозможно дать конкретное и прагматическое объяснение, нечто... словом, нечто такое.

(По Борису Хазанову)

Мне было лет восемь-девять, когда моя мать показывала нам, детям, аэростат из коллодиума. Он был крохотный, надувался водородом и занимал меня тогда как игрушка. Я таскал его по двору, по саду и по комнатам на ниточке. Лет четырнадцати я получил некоторое теоретическое понятие об аэростате из физики Гано. Попробовал было надуть водородом мешок из папиросной бумаги, но опыт не удался. Кажется, я тогда сильно увлекался механическим летанием с помощью крыльев. Я также делал плохие токарные станки, на которых всё-таки можно было точить, устраивал разные машины и, между прочим, коляску, которая должна была ходить во все стороны с помощью ветра. Ветер я производил с помощью мехов.

Потом я уже начал строить коляску для собственных путешествий. Отказывался от завтраков, чтобы тратить деньги на гвозди и на разную дрянь. Но подвиг сей не увенчался успехом: отчасти не хватило терпения и материалов, отчасти надоело голодать, отчасти же я стал смекать, что это вещь непрактичная и выеденного яйца не стоит.

Одновременно ходила по полу у меня и <…> модель: коляска, приводимая в движение паровой машиной турбинной системы. Воздухоплаванием, в особенности газовым, я занимался тогда мало. Лет пятнадцати-шестнадцати я познакомился с начальной математикой и тогда мог более серьёзно заняться физикой. Более всего я увлёкся аэростатом и уже имел достаточно данных, чтобы решить вопрос: каких размеров должен быть воздушный шар, чтобы подниматься на воздух с людьми, будучи сделан из металлической оболочки определённой толщины. Мне было ясно, что толщина оболочки может возрастать беспредельно при увеличении размеров аэростата. С этих пор мысль о металлическом аэростате засела у меня в мозгу. Систематически я учился мало: я читал только то, что могло помочь мне решить интересующие меня вопросы, которые я считал важными.

(По К.Э. Циолковскому)

В теории дирижирования главным средством управления традиционно принято считать движения рук - жестикуляцию (Л.М. Андреева, М.М. Багриновский, Л.А. Безбородова, Ю.П. Борисов, Э. Кан, М.Ф. Колесса, Н.А. Малько, И.А. Мусин, К.А. Ольхов), более того, существует мнение, что дирижёрское руководство исполнением осуществляется исключительно с помощью «мануальной техники».

С этим взглядом трудно согласиться, тем более что у многих авторов можно найти отдельные высказывания, из содержания которых становится ясно, что управление исполнением в действительности не ограничивается только мануальными средствами.

Так, Л.С. Сидельников считает, что для управления оркестром <…> движений рук необходимы выразительная мимика и связанные с музыкой движения корпуса. С.А. Казачков частями дирижёрского аппарата называет руки, лицо, корпус (голову, торс, ноги); А.П. Когадеев - корпус, голову, руки, ноги, мимику, глаза, артикуляционный аппарат (в таком порядке у автора - Н.С.); Л.М. Андреева и Л.А. Безбородова - руки, голову (лицо, глаза), корпус (грудь, плечи), ноги. И.А. Мусин, мнение которого о руководстве исполнением как «исключительно мануальном» мы привели выше, тем не менее пишет, что «мануальная техника - не единственное средство, с помощью которого дирижёр воплощает содержание музыкального произведения», что «для дирижёра далеко не безразличны мимика, положение корпуса, головы и даже ног».

В теории невербальной коммуникации и невербальной семиотики совокупность средств, о которых идёт речь в данных высказываниях, определяется как «невербальное поведение»: «Жесты, мимика, позы, интонация - это целостная подструктура невербального поведения, наделённого динамичностью, изменчивостью и в то же время константностью, многозначностью и одновременно ёмкой однозначностью».

{По Н.А. Соболевой)

Чтобы не заблудиться в лесах, надо знать приметы. Находить приметы или самим создавать их - очень увлекательное занятие. Мир примет бесконечно разнообразен. Бывает очень радостно, когда одна и та же примета сохраняется в лесах год за годом - каждую осень встречаешь все тот же огненный куст рябины за прудом или все ту же зарубку, сделанную тобой на сосне. С каждым летом зарубка все сильнее заплывает твердой золотистой смолой.

Приметы на дорогах - это не главные приметы. Настоящими приметами считаются те, которые определяют погоду и время.

Примет так много, что о них можно было бы написать целую книгу. В городах приметы нам не нужны. Огненную рябину заменяет эмалированная синяя табличка с названием улицы. Время узнается не по высоте солнца, не по положению созвездий и (…) не по петушиным крикам, а по часам. Предсказания погоды передаются по радио. В городах большинство наших природных инстинктов погружается в спячку. Но стоит провести две-три ночи в лесу, и снова обостряется слух, зорче делается глаз, тоньше обоняние.

(По К.Г. Паустовскому)