# 8408

(1)Эту историю рассказал мне орловский учитель истории Серафим Петрович.

– (2)В начале оккупации гитлеровцы пытались внушить населению, что они уважительно относятся к русской культуре. (3)Так как в доме И.С. Тургенева они открыли трактир, то разрешили в краеведческом музее развернуть небольшую экспозицию, посвящённую Ивану Сергеевичу. (4)Повесили портрет писателя, несколько иллюстраций к его творениям. (5)Ну и пояснительные надписи. (6)Конечно, значение Тургенева фашисты понять не могли. (7)Вернее, не хотели. (8)Он тут был представлен как смиренный знаток природы, не больше. (9)Взгляните на текст, который они составили, представляя «Записки охотника».

(10)Я переписал и немецкий, и русский текст таблички. (11)Дословный русский перевод гласил: «В „Записках охотника” Тургенев на фоне художественных описаний русской природы даёт правдивые портреты – образы русских крестьян и помещиков».

– (12)До чего благостно! – воскликнул я. – (13)И это сказано о книге, которая была пронизана ненавистью к этим самым помещикам.

– (14)Здесь всё было в таком слащавом духе, – развёл руками Серафим Петрович, – но краеведческий музей всё же посещался орловцами, хотя было не до экскурсий. (15)Приходили ради тургеневской экспозиции. (16)А точнее – ради строк, помещённых под портретом Ивана Сергеевича. (17)Заметьте, это были единственные слова без немецкого перевода. (18)Вы их, конечно, знаете с детства наизусть. (19)Но вы не представляете себе, что значило в дни оккупации заглянуть сюда и прочитать: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!» (20)Чувствуете, как это звучало? (21)И дальше: «…Нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»

(22)Волнение старика передавалось мне, а всё сопутствующее рассказу – разбитый фасад музея, ощущение только что минувшего горя, надтреснутый голос много пережившего человека – придавало хрестоматийному стихотворению пронзительную силу, свежесть и озарённость. (23)Слава тому смельчаку, который подарил людям надежду на победу, разместив в тяжёлые дни оккупации эти строки под портретом писателя.

(По Я. Хелемскому)