ОГЭ 2024 (задание 10)

(1)Весной 1942 года по ленинградским улицам медленно шли две девочки – Нюра и Рая Ивановы. (2)Впервые после долгой блокадной зимы oни отправились пешком с Петроградской стороны на Невский проспект, ко Дворцу пионеров. (3)Они обходили перевёрнутые трамваи, прятались от взрывов в подворотнях, пробирались по грудам развалин на тротуарах. (4)3имой девочки похоронили мать, умершую от голода, и остались одни в закопчённой квартире с обледеневшими стенами. (5)Чтобы согреться, сжигали мебель, одежду, книги. (6)Ослабевшую Нюру, до войны солистку знаменитого ансамбля, которым руководил Исаак Осипович Дунаевский, на санках отвезли в детский дом девушки – бойцы отряда противовоздушной обороны. (7)Рая Иванова поступила в ремесленное училище. (8)На исходе первой блокадной зимы их разыскала руководитель студии Р.А. Варшавская. (9)Как и другие работники Дворца пионеров, она, только недавно выписанная из госпиталя, шла по сохранившимся адресам, чтобы найти своих питомцев. (10)До войны Аничков дворец был сказочным детским царством, и вот теперь он снова готовился встречать детей.

(11)Из уст в уста передавалась казавшаяся невероятной весть: «Дворец пионеров ждёт нас!» (12)Об этой новости нельзя было узнать ни из газет, ни из сообщений по радио. (13)Дворец пионеров был помечен на гитлеровских картах как военный объект. (14)Как были помечены и Эрмитаж, и Русский музей.

(15)Из района в район, из дома в дом передавали как пароль: «Собраться в назначенный час...», и по улицам осаждённого города двигались дети – так начался подвиг педагогов и воспитанников ленинградского Дворца пионеров.

(16)Дети, конечно, были глубоко потрясены войной. (17)Они видели, как рушатся дома от взрывов, как падают в голодном беспамятстве люди. (18)Вера Бородулина потеряла отца, Витя Панфилов пережил смерть семерых родных... (19)В каждом доме было горе. (20)Впереди было ещё почти два года блокады...

(21)А в мае 1942 года во Дворце пионеров работали многочисленные кружки: танцевальные, вокальные, фортепьянные, рукоделия, рисования, художественного слова. (22)Искусство помогало детям выжить, но они ещё не знали о его подлинной силе.

(23)Летом 1942 года ребят впервые пригласили на военный крейсер. (24)Они поехали на грузовой машине, захватив музыкальные инструменты и танцевальные костюмы. (25)На палубе корабля играл мелодии Чайковского Витя Панфилов, танцевала Рая Иванова, читала стихи Вера Бородулина. (26)По щекам моряков, не раз смотревших смерти в лицо, текли слёзы. (27)3навшие цену мужеству, моряки видели силу духа ленинградских школьников. (28)Крейсер готовился идти в бой, из которого вернутся не все, и в этих ребятах была сама одухотворённая надежда. (29)Прощаясь с детьми, команда построилась. (30)Ребята стали вручать подарки, которые привезли с собой. (31)Взяв матерчатый кисет из рук девочки, старшина, на груди которого было два боевых ордена, сказал: «Принимаю третью награду Родины». (32)Моряки знали цену мужеству.

(По Л. Овчинниковой)*
* Л. Овчинникова – современная российская писательница.

(1)На хуторе сон и тишина. (2)Мы идём вдоль низкого, белого под луной заборика, по-южному сложенного из плоского дикого камня. (3)Такое чувство, словно и родился я здесь, и прожил здесь жизнь, и теперь возвращаюсь домой.

(4)Громко стучу в раму окна. (5)Нечего спать, раз мы вернулись. (6)И сейчас же распахивается дощатая дверь. (7)Панченко, ординарец мой, сонный, зевающий, босиком стоит на пороге.

– (8)Заходите, товарищ лейтенант.

(9)Хорошо вот так ночью вернуться с плацдарма домой. (10)Об этом не думаешь там. (11)Это здесь со всей силой чувствуешь. (12)Мне никогда до войны не приходилось возвращаться домой после долгой разлуки. (13)И уезжать надолго не приходилось. (14)Первый раз я уезжал из дома в пионерский лагерь, второй раз я уезжал уже на фронт. (15)Но и тот, кто до войны возвращался домой после долгой разлуки, не испытывал тогда того, что испытываем мы сейчас. (16)Они возвращались соскучившиеся – мы возвращаемся живые...

(17)Сидя на подоконниках, разведчики смотрят, как мы двое едим, и глаза у них добрые. (18)А в углу стоит широкая деревенская кровать. (19)Белая наволочка, набитая сеном, белая простыня. (20)Многого не понимали и не ценили до войны люди. (21)Разве в мирное время понимает человек, что такое чистые простыни? (22)3а всю войну только в госпитале я спал на простынях, но тогда они не радовали.

(23)Я ложусь на свою царскую кровать, пахнущую сеном и свежим бельём, и проваливаюсь, как в пух. (24)Глаза слипаются, но едва задрёмываю, как, вздрогнув, просыпаюсь опять. (25)Я просыпаюсь от тишины. (26)Даже во сне я привык прислушиваться к разрыву снарядов.

(27)И лезут в голову мысли о ребятах, оставшихся на плацдарме. (28)3ажмурюсь – и опять всё это перед глазами: землянка связистов, в которую попала бомба, дорога в лесу и чёрные высоты, занятые немцами...

(29)Нет, я, кажется, не усну. (30)Осторожно, чтоб не разбудить ребят, выхожу во двор, аккуратно притворив дверь. (31)Как тихо! (32)Словно и нет войны на земле. (33)Впереди луна садится за глиняную трубу, только краешек её светится над крышей. (34)И что-то такое древнее, бесконечное в этом, которое было до нас и после нас будет.

(35)Я сижу на камне и вспоминаю, как в школе сорок пять минут урока были длиннее двух веков. (36)Государства возникали и рушились, и нам казалось, что время до нас бежало с удивительной быстротой и теперь только пошло своим нормальным ходом. (37)Впереди у каждого из нас была целая человеческая жизнь, из которой мы прожили по четырнадцать, пятнадцать лет.

(38)Я воюю уже третий год. (39)Неужто и прежде годы были такие длинные?.. (40)Возвращаюсь в дом, укрываюсь с головой и, подрожав под шинелью, засыпаю.

(По Г.Я. Бакланову)*
* Бакланов Григорий Яковлевич (1923–2009) – писатель-фронтовик.
Среди самых известных произведений автора – повесть «Навеки – девятнадцатилетние»,
посвящённая судьбам молодых парней – вчерашних школьников, попавших на фронт.

(1)Отца своего, который погиб на фронте, Авалбёк не помнил. (2)Первый раз он увидел его в кино, когда мальчику было лет пять.

(3)Фильм был про войну, Авалбёк сидел с матерью и чувствовал, как она вздрагивала, когда на экране стреляли. (4)Ему было не очень страшно, а иногда даже, наоборот, весело, когда падали фашисты. (5)А когда падали наши, ему казалось, что они потом встанут.

(6)Вот на экране появились артиллеристы. (7)Их было семь человек. (8)Один из них был смуглым, черноволосым, небольшого роста.

(9)И вдруг мать тихо сказала:
– Смотри, это твой отец...

(10)Почему она так сказала? (11)Зачем? (12)Может быть, случайно или потому, что вспомнила мужа. (13)И действительно, солдат на экране был очень похож на отца на той старой военной фотографии, которая висела у них дома.

(14)И мальчик поверил. (15)Он уже думал о солдате как о своём отце, и в его детской душе родилось новое для него чувство сыновней любви и нежности. (16)Как он гордился своим отцом! (17)И война с этой минуты уже не казалась мальчику забавной, ничего весёлого не было в том, как падали люди. (18)Война стала серьёзной и страшной, и он впервые испытал чувство страха за близкого человека, за того человека, которого ему всегда не хватало.

(19)А на экране шла война. (20)Появились немецкие танки. (21)Мальчик испугался. (22)«Папа, танки идут, танки!» – кричал он отцу. (23)Танков было много, они двигались вперёд и стреляли из пушек. (24)Вот упал один артиллерист, потом другой, третий... (25)И вот остался только отец, он медленно шёл навстречу танку с гранатой в руках.

– (26)Стой, не пройдёшь! – крикнул отец и бросил гранату.
(27)В этот момент в него начали стрелять, и отец упал.

– (28)Это мой отец! (29)Вы видели? (30)Это моего отца убили... – закричал Авалбёк, желая, чтобы люди гордились его отцом так же, как он.

(31)И тогда соседский мальчишка, школьник, первым решил сказать ему правду.

– (32)Да это не твой отец. (33)Что ты голосишь? (34)Это артист. (35)Не веришь – спроси у киномеханика.

(36)Но киномеханик молчал: взрослые не хотели лишать мальчика его горькой и прекрасной иллюзии.

(37)Мать наклонилась к сыну, скорбная и строгая, в глазах её стояли слёзы.

– (38)Пойдём, сынок, пойдём. (39)Это был твой отец, – тихо сказала она и повела его из зала.

(40)Сердце мальчика было наполнено горем. (41)Только сейчас он понял, что значит – потерять отца. (42)Ему хотелось плакать. (43)Он посмотрел на мать, но она молчала. (44)Молчал и он. (45)Он был рад, что мать не видит его слёз.

(46)Он не знал, что с этого часа в нём начал жить отец, который давно погиб на войне.

(По Ч.Т. Айтматову)*
* Айтмáтов Чингúз Торекýлович (1928–2008) – киргизский писатель.

(1)На первой перемене Жека укладывал в портфель учебники. (2)Мчавшаяся между партами Лисапета Вторая задела портфель – он, перевернувшись, брякнулся об пол. (3)Из него покатились шариковые ручки, какие-то гвоздики и шурупы, а ещё веером разлетелась пачка больших цветных портретов.

(4)С неожиданной суетливостью Жека метнулся их подбирать, отталкивая любопытных. (5)Но кто-то успел поднять несколько глянцевых листов. (6)И здесь началось...

– (7)Ребята, он сдвинулся по фазе! (8)Он артисток собирает!

(9)Стиснув до побеления губы, зыркая исподлобья, Жека пытался отнять портреты, а их перебрасывали с парты на парту, передавали по кругу – началась детская игра «А ну-ка, отними!»...

(10)Вошла учительница – все кинулись по местам, и начался урок. (11)Лисапета Вторая нацарапала записочку Вере, своей соседке по парте: «Жеку теперь засмеют!»

(12)Вера незаметно обернулась к Жеке. (13)Тот сидел сгорбясь – локти в парту, кулаки под закаменевшим подбородком, – взглядом упирался в одну точку – от всех отгорожен, замкнут, защёлкнут на замок. (14)Просто дикарь, да и только.

(15)После урока Лисапета подскочила к Вере:

– (16)Верка, я кое-что тебе расскажу, и ты просто умрёшь от удивления! (17)Я видела на почтамте, как Жека отправлял толстые конверты!

– (18)Кому отправлял?

(19)Лисапета, конечно, была неплохая девчонка, но, когда она появлялась, сразу хотелось съёжиться – так она суетилась и вращалась. (20)Казалось, будто Лисапета находится в нескольких местах сразу.

– (21)Помнишь, в нашем классе училась Лиза Ракитина, которая на север уехала? (22)Вот этой Лизке он и отправлял письма!

– (23)Не врёшь?

– (24)Верка, я своими глазами видела: город Норильск, улица, дом, и вот такими буквами – Е. Ракитиной!.. (25)Я специально подошла поближе, чтобы адрес прочитать! (26)Она уехала, а он, представь, страдает! (27)Вот завтра в классе посмеёмся!

– (28)Тебе его не жалко?

– (29)Хоть одну-то извилину надо иметь! (30)Кому нужны эти дурацкие тайны? – фыркнула Лисапета. – (31)И эта Лизка Ракитина тоже хороша! (32)Помню, как она собирала этих актёров, чьи фотографии из журнальчиков выстригала! (33)Мещанка!

– (34)Она совсем не мещанка. (35)Просто она плохо видит. (36)Сидит в кино, а видит одни пятна, и ей хотелось запомнить актёров… (37)Вот он и отправляет ей открытки любимых актёров... (38)А Лизка Ракитина больше не живёт в Норильске! (39)Опять переехала, а он, наверное, не знает.

(40)Лисапета вдруг явственно увидела, как толстые Жекины конверты, обклеенные марками, цепочкой движутся на север, к городу Норильску. (41)Летят, будто стая гусей. (42)Их сбивает ветром, и они теряются где-то в снегах, пропадают бесследно. (43)И ей почему-то стало очень жалко, что эти письма не дойдут до своего адресата...

(По Э.Ю. Шиму)*
* Шим Эдуард Юрьевич (1930–2006) – русский советский писатель, драматург.
Автор нескольких сборников рассказов для детей и взрослых.

(1)Женя и Пожаров медленно шли по берегу.

— (2)Вы мне одного парнишку напомнили, — с усмешкой сказал Пожаров, — тоже такой мечтательный был, такой выдумщик...

(3)Это ещё было, когда я техникум окончил, меня тогда начальником пионерлагеря на лето послали. (4)Так вот, был у нас Саша Бабуров, звали Бабуром, и друг у него был — Митя Кукушкин. (5)Надо сказать, я был неплохим начальником лагеря: вожатых не стеснял, но требовал порядка, чтобы мне обо всём, что происходит в лагере, ежедневно докладывали. (6)И вот стал замечать, что вожатые лукавят. (7)Я, например, запретил ходить на рыбную ловлю, а они ходят, только мне не говорят. (8)Или, например, подрались двое; вожатые знали, что я прикажу немедленно отправить их домой, и опять скрыли. (9)«Мы, говорят, их помирили, они извинились друг перед другом, ну и, дескать, о чём же говорить?» (10)А я этого терпеть не могу, вы решили так, а я, может, решу иначе.

(11)Женя с удивлением и любопытством взглянула на Пожарова и тотчас отвела глаза. (12)Незнакомый, почти неизвестный ей человек проглянул в этих речах. (13)А Пожаров, увлечённый воспоминаниями, продолжал:
— И вот тогда придумал я гениальную вещь. (14)Я наметил нескольких ребят, по одному из отряда — таких, самых исполнительных, принципиальных, которые не обманут, не подведут. (15)И тихонько с каждым переговорил. «(16)Будешь моим тайным помощником, — сказал я каждому из них, — и чтоб никто об этом не знал, только ты и я. (17)И каждый вечер будешь приходить ко мне, но так, чтобы никто не видел и никто не слыхал, и будешь мне рассказывать всё, что случилось в лагере». (18)И представьте себе — получилось! (19)Ребятам это нравилось, вроде игры какой-то: ходят они по лагерю, смотрят за всеми, а те даже и не знают, что за ними смотрят.

— (20)Это их товарищи, а они и не знают?.. — сдержанно сказала Женя.

— (21)Ну да, ну да! — оживлённо продолжал Пожаров. — (22)Не хвалясь, скажу — здорово придумано было. (23)Удивляются все, бывало: нашалят чего-нибудь, а начальник лагеря уже знает, и то одному взыскание, то другому. (24)И всё в точку. (25)По линеечке ходили.

— (26)А когда же про парнишку? — так же сдержанно спросила Женя.

— (27)А, про Бабурова-то! (28)Таким разведчиком сделал я и его друга, Митю Кукушкина. (29)Отличный мальчишка был, честный, докладывал обо всём безукоризненно, ничего не пропускал. (30)И всё было бы хорошо, если бы не этот Бабур. (31)Вдруг вздумалось ему убежать ночью на пруд, вечно что-то ему лезло в голову. (32)То сидел часами около диковинного цветка какого-нибудь: хотелось поглядеть, как этот цветок раскрывается. (33)То с ёлки сорвался: понадобилось ему, видите ли, узнать, как у дятла устроено гнездо. (34)А тут взбрело в голову ночью в пруду искупаться, не днём, а ночью, среди звёзд поплавать. (35)Митя его отговаривал, чуть не плакал. (36)Но Бабур всё-таки побежал. (37)«Никто ведь не узнает, — говорит, — только ты один». (38)Только ты один!

(39)Пожаров повторил эту фразу и засмеялся, а Женя вдруг увидела, как противно распахнулся его рот.

— (40)А что Мите делать? (41)Он же обязан прийти и мне рассказать, он слово дал! (42)Конечно, пришёл, правда, почему-то пасмурный такой, и всё мне рассказал. (43)Ну, я ему говорю: «Ладно, не хмурься, я понимаю, что друга выдавать нелегко, но это твой долг!» (44)Ну, а Бабура я наутро же поставил перед линейкой и в тот же день отчислил. (45)Но вот что странно: Митя этот сам попросился домой, отец приехал и взял его из лагеря...

(46)Женя смотрела на Пожарова и будто видела его в первый раз! (47)Она никак не могла понять: неужели человек, совершая те или иные поступки, всегда думает только о себе и своих целях, неужели желания и убеждения других людей совсем не важны?..

(По Л. Ф. Воронковой*)
*Воронко́ва Любовь Фёдоровна (1906 — 1976) — советская писательница,
автор многих детских книг и цикла исторических повестей для детей.

(1)Благодетельная судьба скоро послала мне неожиданное новое наслаждение, которое произвело на меня сильнейшее впечатление и много расширило тогдашний круг моих понятий. (2)Против нашего дома жил в собственном же доме С. И. Аничков, старый богатый холостяк, слывший очень умным и даже учёным человеком. (3)Аничкова не любили, а только уважали и даже побаивались его резкого языка и негибкого нрава. (4)К моему отцу и матери он благоволил и иногда давал взаймы денег, которых больше никто просить у него не смел.

(5)Он услышал как-то от моих родителей, что я мальчик прилежный и сообразительный, очень люблю читать книжки, но что читать нечего. (6)Старик, ярый сторонник просвещения, естественно, был покровителем всякой любознательности. (7)На другой день вдруг присылает он человека за мною; меня повёл отец. (8)Аничков, расспросив хорошенько, что я читал, как понимаю прочитанное и что помню, остался очень доволен: велел подать связку книг и подарил мне... (9)О счастие!.. (10)«Детское чтение для сердца и разума», изданное безденежно при «Московских ведомостях» Н. И. Новиковым!

(11)Я так обрадовался, что чуть не со слезами бросился на шею старику и, не помня себя, побежал домой, оставив своего смущённого отца беседовать с Аничковым. (12)Помню, однако, благосклонный и одобрительный хохот хозяина, загремевший в моих ушах и постепенно умолкавший по мере моего удаления.

(13)Боясь, чтоб кто-нибудь не отнял моего сокровища, я пробежал прямо через сени в детскую, лёг в свою кроватку, закрылся пологом, развернул первую часть — и сразу же позабыл всё меня окружающее. (14)Когда отец воротился и со смехом рассказал матери всё происходившее у Аничкова, она очень встревожилась, потому что и не знала о моём возвращении. (15)Меня отыскали лежащего с книжкой. (16)Мать рассказывала мне потом, что я был точно как помешанный: ничего не говорил, не понимал, что мне говорят, и не хотел идти обедать. (17)Должны были отнять книжку, несмотря на горькие мои слёзы. (18)Угроза, что книги отнимут совсем, заставила меня удержаться от слёз, встать и даже обедать. (19)После обеда я опять схватил книжку и читал до вечера. (20)Разумеется, мать положила конец такому исступлённому чтению: книги заперла в свой комод и выдавала мне по одной части, и то в назначенные ею часы.

(21)Я читал свои книжки с восторгом и, несмотря на разумную бережливость матери, через месяц с небольшим прочёл всё. (22)В детском уме моём произошёл совершенный переворот, и для меня открылся новый мир... (23)Я узнал в «Рассуждении о громе», что такое молния, воздух, облака; узнал образование дождя и происхождение снега. (24)Многие явления в природе, на которые я смотрел бессмысленно, хотя и с любопытством, получили для меня смысл, значение и стали ещё любопытнее.

(По С. Т. Аксакову*)
*Акса́ков Сергей Тимофееевич (1791-1859) — русский писатель, чиновник и общественный деятель,
литературный и театральный критик, мемуарист,

(1)В конце весны, когда просохли дороги, припекало солнце и проклюнулась из почек острая зелень, Володя шёл из школы и думал о том, что скоро лето. (2)Лето, сами понимаете, лучшее время в году. (3)Дел летом, конечно, много, но и времени больше. (4)Книжки про войну можно почитать, и от телевизора ни старшая сестра, ни мама не прогонят. (5)А есть и много других интересных дел. (6)Например, пасти лошадей. (7)Лошадей Володя любит. (8)И многих знает.

(9)Володя вздохнул. (10)Собирались они с Генькой после уроков идти на рыбалку, а теперь что? (11)Генька вчера недоучил стихотворение — и пожалуйста: сидит в школе после уроков, учит. (12)Нет, нехорошо без Геньки, раз вместе хотели. (13)Да и есть хочется. (14)Самое время для обеда. (15)Вон у дальнего конца конюшни, у коновязи, стоят запряжённые в телеги Гордый, Герой и ещё четыре коня.

(16)Упругий ветер из-за реки прилетел, подтолкнул Володю в спину: шагай домой. (17)У ближней стены конюшни весело завизжали и притворно заохали две девчонки: ветер унёс от них какие-то бумажки. (18)Володя усмехнулся. (19)Девчонки ещё маленькие, Лилька и Тамара. (20)В школу не ходят, с куклами играют пока. (21)Наверно, тоже обед готовят. (22)С баночками возятся. (23)Вон, даже печку устроили...

— (24)Эй, вы что делаете!

(25)Их как ветром сдуло. (26)А язык огня, бледный, почти невидимый на солнце, метнулся над травой, лёг по ветру, коснулся стены конюшни... (27)Если бы хоть чуточку быть поближе: подскочить, ударить печку ногой, отбросить в сторону! (28)Поздно. (29)Стены с осени обложены для тепла сухим льном. (30)Кое-где он в снопах, кое-где растрёпан. (31)Прошлогодний лён как порох...

(32)Только что, секунду назад, всё было хорошо. (33)Весенний день, близкое лето, мысли о каникулах. (34)А теперь стремительно взметнулась беда стеной огня, бесцветного, почти бездымного, но такого жгучего, что Володя отскочил на два шага и громко крикнул.(35)А кругом было солнечно и пусто, кричи — не кричи. (36)И тихо.

(37)Только лён шелестел в огне, и пламя нарастало со свистящим шумом.

(38)Ветер, который полминуты назад добродушно играл с Володей, гнал теперь огонь вдоль крыши и стен длинной конюшни.

(39)У коновязи, ломая оглобли, вздыбились лошади. (40)Ещё немного, и огонь подойдёт к тому концу. (41)Володя бросил сумку и, на ходу открывая ножик, побежал к лошадям.

(42)Гнедая кобыла Ритка пятилась, дико мотала мордой и натягивала вожжи, примотанные к жерди. (43)Мягким, почти жестяным лезвием Володя ударил по ремню... (44)Даже зарубки не осталось. (45)Володя повис на вожжах и начал кромсать, давить, царапать сыромятную кожу. (46)Он чуть не плакал от беспомощности и досады. (47)Морда Ритки была у самого плеча, вожжи дёргались. (48)Потом вдруг лопнули, и Володю отбросило. (49)Ритка, гремя телегой, поскакала от конюшни.

(50)Володя забрался на жерди коновязи. (51)Конь по кличке Герой, такой знакомый, добрый, сейчас храпел и рвал упряжь. (52)Мальчик опять резал тонким лезвием неподатливую кожу, а рядом с ним металась, рвалась то назад, то вперёд оскаленная морда одичавшего от ужаса коня. (53)А ветер был уже горячим, и громкий шорох пылающего льна нарастал и нарастал...

(54)Володя резал и разматывал ремни, стараясь ни о чём не думать. (55)Ни о ветре, ни о близком огне, ни о том, куда ускакали кони. (56)Только торопил себя: скорее, скорее! (57)Он успел. (58)Он даже не помнил, какую лошадь освободил последней. (59)Просто отшатнулся, чтобы не зашибло оглоблей, отскочил от коновязи. (60)Огонь был уже близко. (61)Володя отбежал на несколько шагов, чтобы уйти из потока горячего ветра. (62)Оглянулся. (63)Лошади не убежали. (64)Они ходили неподалёку, словно не решались бросить Володю одного.

(65)Подбегали взрослые... (66)Володя вернулся к конюшне. (67)Чёрная, с провалившейся крышей, она дымилась, но огня уже не было. (68)Пожарные хлестали по обугленным стенам упругими водяными бичами.

— (69)Это девчонки баловались, — устало сказал Володя и вытер лицо пыльным обшлагом. (70)На обшлаге были хлопья сажи, и на лице остались тёмные полоски. (71)Тогда все посмотрели на Володю, вдруг замолчали и стали медленно собираться вокруг. (72)Сзади оказался отец, обнял за плечи...

(По В.П. Крапивину)*
* Крапивин Владислав Петрович (род. в 1938 г.) –
современный писатель, журналист, автор книг о детях и для детей,
в том числе фантастических.

(1)Это была небольшая уютная лужайка, окружённая кустами боярышника и кривыми акациями. (2)Мы помещались на краю лужайки в большой яме, посредине которой весело пылал костёр, а по краям, на свежей траве и листьях, располагалась шайка из пяти человек: предводитель Илья Лохмачёв, и мы — Гичкин, Луговой, Прехин и малыш Петя.

(3)Лохмачёв ходил, заломив фуражку набок, изогнувшись боком и насвистывая всё время разные грубые марши. (4)Голос имел сиплый, и разговор его как раз подходил к голосу.

— (5)Разрази меня гром, если я не голоден как собака!

(6)Сегодня в нашей компании был ещё посторонний мальчик, и поэтому Лохмачёв старался казаться ещё страшней, грубей и заносчивей.

— (7)Если на днях у Хрустальных скал найдут разбитый бриг и вся команда будет висеть на реях, ты помалкивай. (8)А если проболтаешься, тебя постигнет участь Одноглазого Джима, — сказал он ошеломлённому Постороннему Мальчику.

— (9)Какого Одноглазого Джима? — спросил заинтересованный Гичкин.

— (10)Гром и молния! (11)Они не знают, как я расправился с Одноглазым Джимом в Южной Америке!

— (12)Да ты разве был в Южной Америке?

— (13)Был, — сказал хладнокровно Лохмачёв, поглядывая на костёр. — (14)Два года назад. (15)С отцом. (16)Он был торговцем невольниками.

— (17)Да как же так: ведь твой отец служит в казначействе чиновником?

— (18)Ну, и служит. (19)Что тут удивительного: нельзя же заниматься всё время одним делом.

— (20)А со львами тебе приходилось иметь дело?

— (21)Изредка. (22)Однажды я привязал мустанга к кусту алоэ и погнался за львицей, не заметив, как два львёнка подобрались к коню и растерзали в пять минут.

— (23)Маленькие были львята? — спросил Посторонний Мальчик странным тоном.

— (24)Маленькие...

— (25)Тогда ты говоришь неправду. (26)Маленькие львята не могут растерзать лошадь.

— (27)Каррамба! — вскричал свирепо Лохмачёв. — (28)Не хотите ли вы, господинчик, сказать, что я лгу? (29)О, лучше бы вам тогда и на свет не родиться!

— (30)Я говорю только, что маленькие львята лошади не растерзают.

— (31)Да ты откуда это знаешь?

— (32)Видел...

— (33)Что видел? (34)Где видел?

— (35)В Берлине... (36)Мы с отцом были в зоопарке. (37)Я видел, как сторож вынимал голыми руками за шиворот двух львят и они держали себя как котята.

(38)Странно: все рассказы Лохмачёва об Америке и мустангах сразу потускнели перед Берлином Постороннего Мальчика.

(39)Наглый, развязный Лохмачёв и сам это почувствовал.

— (40)Ты говоришь вздор! (41)Моим львятам было уже по три месяца, а твои, вероятно, только что родились.

— (42)Нет... (43)Я спрашивал у сторожа, и он сказал, что им уже по пять месяцев.

— (44)Как же ты спрашивал, — захохотал Лохмачёв, — если в Берлине сторож — немец?

— (45)Потому что я говорю по-немецки, — коротко объяснил Посторонний Мальчик.

— (46)Врёшь ты! — неожиданно сказал Лохмачёв. — (47)Ни в Берлине ты не был, ни львят не видел, и по-немецки ты не говоришь.

— (48)Я не вру, — сказал Посторонний Мальчик, пожимая плечами. — (49)А вот ты просто выдумываешь всё. (50)Если ты был в Америке, по-индейски говорить умеешь?

— (51)Ха-ха! (52)Получше, чем ты по-немецки.

— (53)Ну, ладно, — усмехнулся таинственный Посторонний Мальчик. — (54)Идём же!

...(55)Перед нами стоял высокий медно-красный мужчина с чёрными длинными волосами.

— (56)Вот, господа, — сказал Посторонний Мальчик звонким смелым голосом. — (57)Это индеец-сиукс. (58)Лохмачёв, поговори с ним на его языке. (59)Ты же разговариваешь.

(60)Лохмачёв побледнел, потом покраснел и, опустив голову, выскочил из номера.

(61)Весёлой гурьбой отправились мы на свою излюбленную лужайку... (62)Костёр уже погас, солнце склонялось к западу.

— (63)Урра! — крикнули мы. — (64)Да здравствует новый атаман! (65)Лохмачёв упёр руки в боки и разразился страшным хохотом.

— (66)Бунт? (67)Ну, ладно! (68)Вы ещё повисите у меня на реях. (69)Кто ещё остался мне верен?

(70)И раздался неожиданно для нас тонкий голосок:
— Я!

(71)Это был Петя.

— (72)Ага. (73)Молодчага. (74)Лихой разбойник. (75)Отчего же ты не хочешь покинуть своего старого атамана?

(76)И добросердечный малыш Петя отвечал:
— Потому что мне тебя жалко.

(По А. Т. Аверченко*)
*Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881—1925) — русский писатель, сатирик, театральный критик.

(1)После уроков я забежал в первый класс. (2)Я бы не стал к ним забегать, но соседка поручила присмотреть за её сыном. (3)Всё-таки первое сентября, первый школьный день.

(4)3абежал, а в классе уже пусто. (5)Все ушли. (6)И вдруг вижу: за последней партой сидит какая-то кнопка, из-за парты её почти не видно.

— (7)Девочка, — говорю, — почему не идёшь домой?

(8)Никакого внимания.

— (9)Может быть, потеряла что-нибудь?

(10)Молчит и сидит, как каменная статуя, не шелохнётся.

— (11)Не пора ли тебе домой?

— (12)Нет, — отвечает. — (13)Я домой не пойду.

— (14)Что же, ночевать здесь будешь?

— (15)Не знаю.

— (16)Можешь ты сказать, — закричал я, — что у тебя случилось?

— (17)Меня брат ждёт. (18)Вон во дворе сидит.

(19)Я выглянул во двор. (20)Действительно, там на скамейке сидел маленький мальчик.

— (21)Ну и что же?

— (22)А то, что я ему обещала сегодня все буквы выучить.

— (23)В один день всю азбуку?! (24)Может быть, ты тогда школу закончишь в один год? (25)Сильна врать!

— (26)Я не врала, я просто не знала.

(27)Вижу, сейчас она заплачет.

— (28)Буквы учат целый год. (29)Это не простое дело.

— (30)У нас папа с мамой уехали далеко, а Серёжа, мой брат, сильно скучает. (31)А я ему сказала: «Вот пойду в школу, выучу все буквы — и напишем маме и папе письмо». (32)А он всем мальчишкам во дворе рассказал. (33)А мы сегодня весь день палочки писали.

— (34)Палочки, — говорю, — это хорошо, это просто замечательно! (35)Из палочек ведь можно сложить буквы. (36)А теперь пойдём к твоему брату, и я ему всё объясню.

(37)Мы вышли во двор и направились к её брату.

— (38)Слушай, — говорю, — старина. (39)Как бы тебе это объяснить... (40)Ну, в общем, чтобы выучить всю азбуку, нужно учиться целый год. (41)Это не такое лёгкое дело.

— (42)3начит, не выучила? — (43)Он вызывающе посмотрел на сестру. — (44)Нечего было обещать.

— (45)Мы писали палочки весь день, — с отчаяньем сказала девочка. — (46)А из них складываются буквы.

(47)Но он не стал её слушать. (48)Сполз со скамейки, сунул руки в карманы, низко опустил голову и поплёлся утиной походочкой.

(49)Тогда я догнал его.

— (50)Слушай, — говорю, — ну чем она виновата? (51)Наука — сложное дело. (52)Пойдёшь в школу — сам узнаешь.

— (53)Я весь день письмо маме сочинял, — сказал он, и у него было такое печальное лицо.

— (54)Подумаешь, беда, — говорю. — (55)Я сегодня приду к вам после обеда и всё изображу на бумаге под твою диктовку в лучшем виде.

— (56)Вот хорошо! — сказала девочка. — (57)Мы живём в этом доме за железной изгородью.

— (58)Ладно, — ответил Серёжа. — (59)Я буду ждать.

(60)Я видел, как они вошли во двор и их фигурки замелькали между железных прутьев забора и кустов зелени.

(61)И тут я услышал громкий, ехидный такой мальчишеский голос:

— Серёжка, ну что, выучила твоя сестра все буквы?

(62)Я видел, что Серёжа остановился, а сестра его вбежала в подъезд.

— (63)Чтобы выучить азбуку, надо учиться целый год, — сказал Серёжа.

— (64)3начит, плакали ваши письма, — сказал мальчишка.

— (65)Ничего не плакали, — ответил Серёжа. — (66)У меня есть друг, он уже давно учится не в первом классе, он сегодня придёт к нам и напишет письмо.

— (67)Всё ты врёшь, — сказал мальчишка. — (68)Ну, как зовут твоего друга, как?

(69)Наступило молчанием

(70)Ещё минута — и должен был раздаться победный, торжествующий возглас ехидного мальчишки, но я не позволил этому случиться.

(71)Я влез на каменный фундамент забора и просунул голову между прутьев.

— (72)Между прочим, его зовут Юркой, — сказал я.

(73)У этого мальчишки от неожиданности открылся рот.

(74)А Серёжа ничего не сказал. (75)Он был не из тех, кто бьёт лежачих. (76)А я спрыгнул на землю и пошёл домой. (77)Не знаю почему, но настроение у меня было хорошее. (78)Весело было на душе — и всё. (79)Отличное было настроение. (80)Даже петь хотелось.

(По В. К. Железникову*)
*Железников Владимир Карпович (1925-2015) — детский писатель, кинодраматург

— (1)Пусти! — крикнул Валерка и бросился назад, в лес. (2)Нескольких секунд нашей растерянности хватило, чтобы он скрылся в темноте.

— (3)Тихий мальчик, спокойный, послушный, — ехидно сказал я, повторяя слова наших знакомых, которые навязали мне и моему другу Виталию такого попутчика.

(4)Впрочем, до последнего момента Валерка был и на самом деле очень спокойным для своих одиннадцати лет попутчиком. (5)До тех пор, пока не обнаружил, что потерял сумку-планшет.

(6)Со старой сумкой-планшетом Валерка не расставался ни разу за время плавания. (7)Он таскал её на длинном ремне, а ночью, укладываясь на постель, совал её под голову.

(8)Мы плыли из Самарова в Тюмень. (9)Маленький «Менделеев» был последним пароходом, который в этом году мог пройти к Тюмени по извилистому и обмелевшему фарватеру Туры. (10)Но на Иртыше, несмотря на конец июля, всё ещё держался разлив.

(11)Однажды ночью «Менделеев» неожиданно остановился. (12)Мы с Виталием вышли на верхнюю, открытую палубу. (13)Было темно, только на севере небо светилось ртутным отблеском белых ночей. (14)Неожиданно рядом оказался Валерка. (15)Он даже не оделся, выскочил на палубу в трусах и майке, только сунул ноги в тапочки. (16)Однако в руках держал неизменную сумку.

— (17)3ачем ты её таскаешь с собой?

(18)Валерка ответил неохотно:
— Так... (19)Карта там.

— (20)Ну и что?

— (21)Я отмечаю... путешествия.

— (22)И много ты путешествовал? — усмехнулся я.

(23)Валерка смутился. (24)Ответил, вздохнув:
— Немного... (25)Я не только те путешествия отмечаю, в которых бывал, а ещё те, в которых хочу... (26)Ну, потом когда-нибудь.

(27)Тем временем пароход с трудом приткнулся к невысокому лесистому берегу: поломка колеса.

— (28)Не меньше часа простоим, — сказал матрос.

— (29)3начит, два, — заключил Виталий и предложил прогуляться по лесу. (30)Ему иногда приходили в голову бредовые идеи.

(31)На берегу смутно белели берёзовые стволы. (32)В чёрной, удивительно спокойной воде на страшной глубине плавали звёзды. (ЗЗ)Мы пошли.

(34)Ничего интересного не было в этой прогулке: только нашли поляну, где слабо светились венчики густо растущих ромашек. (35)Они отражали те крохи света, которые звёзды посылали земле.

(36)А когда среди деревьев снова заблестели огни парохода, Валерка спохватился, что потерял сумку-планшет. (37)Он нёс её в руках, чтобы сумка не била по ногам и не цеплялась за ветки. (38)Споткнулся, выпустил её.

— (39)Надо найти, — почти со слезами сказал Валерка.

— (40)Не валяй дурака! (41)Пароход уйдёт.

— (42)Пусть уйдёт пароход! (43)А я пойду! — крикнул он.

(44)И вот теперь мы вынуждены были бежать вслед за мальчишкой, каждую секунду боясь услышать гудок уходящего парохода.

(45)Валерку мы догнали минут через семь. (46)Он ждал нас, прижимая к груди свою сумку. (47)Нашёл он её случайно, запнувшись за ремешок.

(48)В каюте мы смазали Валеркины ссадины. (49)Потом он сразу уснул.

(50)Случилось так, что мы с Виталием заспорили о месте, где произошла остановка. (51)В конце концов решили обратиться к карте. (52)У нас её не было, но на столе лежала Валеркина сумка. (53)Будить парня не хотелось, и мы вытащили карту без разрешения.

— (54)Чёрт возьми! — сказал я. (55)Вместо ожидаемой карты области перед нами развернулась карта мира, исчерченная во всех направлениях синими пунктирами. (56)Это были будущие Валеркины маршруты. (57)Они пересекали континенты и океаны. (58)И тогда понятным стал недавний Валеркин маршрут, самый короткий, но не самый простой — через ночной лес, за потерянной сумкой.

— (59)Ну, что ж... — задумчиво сказал Виталий. — (60)Каждый бережёт свою мечту... (61)Как ты думаешь, он боялся в лесу?

(62)Мы оба посмотрели на нашего спутника. (63)Тот спал, откинув исцарапанную ветками руку. (64)Иногда у него беспокойно вздрагивали брови.

(По В.П. Крапивину)*
* Крапивин Владислав Петрович (род. в 1938 г.) –
современный писатель, журналист, автор книг о детях и для детей,
в том числе фантастических.