ОГЭ 2024 (задание 11)

(1)Семи-восьмилетним мальчишкой я увлекался «Тремя мушкетёрами» Дюма. (2)Пухлый том с волнующей эмблемой в виде мушкетёрского плаща, скрещенных шпаг и широкополой шляпы — первая книга, которую я сам прочитал. (3)Я уже знал многих писателей: Диккенса, Скотта, Купера. (4)Их читала мне мама. (5)Я любил эти чтения вслух, но глубокая прелесть книг, когда прочитанное так сплетается с самой жизнью, что уж не знаешь, где жизнь, а где вымысел, открылась мне впервые, когда я сам прочитал «Трёх мушкетёров».

(6)У меня было три закадычных друга. (7)Мама подала мне мысль превратить друзей в мушкетёров и пережить с ними наново историю любимых героев. (8)Меня поразила эта мысль, до которой обычно дети доходят своим разумом.

(9)...Со временем игра наша приобрела чёткую форму, хотя мы никогда не разыгрывали сцен из романов Дюма. (10)Наша игра была лишена всякой театральности. (11)Быть может, это объясняется тем, что нас увлекал в этой игре не сюжет, а та атмосфера тесной дружбы, которая ежеминутно могла быть подтверждена ударом шпаги, дружбы, полной самопожертвования и бескорыстия, дружбы, в которой четыре человека ощущали себя, как одного, и четыре сердца, как одно сердце.

(12)В пору нашего довоенного детства окрестности Чистых прудов были населены буйным и свирепым племенем. (13)Те, кто помнит банду атамана Квакина из прекрасной повести А. Гайдара «Тимур и его команда», легко представят себе характер Чистопрудной вольницы. (14)Квакин и его сподвижники были грозой дачных просек и фруктовых садов; Чистопрудные ребята владычествовали над большим водоёмом, колыхавшим свои мутные волны в конце бульвара, у Покровских ворот. (15)Редкие смельчаки, рисковавшие приобщиться к запретным благам, карались беспощадно.

(16)Однажды мы возвращались вчетвером со школьного вечера. (17)Мы смеялись, громко разговаривали: хотелось хвастаться и чем-нибудь удивить друг друга. (18)Мы и не заметили, как вышли к бульвару. (19)Несколько в стороне угрюмо чернели воды пруда, деревья сухо шелестели ветвями, бульвар от решётки до решётки был широк, как мир. (20)Мы подавили вздох и, разом поскромнев, двинулись через бульвар. (21)Теперь каждый из нас стремился только к одному: в случае неприятной встречи произвести самое безобидное впечатление.

(22)Вдруг я натыкаюсь на спину Портоса, и сердце моё уходит далеко-далеко, оставляя за собой щемящую струйку холода. (23)Прямо на меня смотрят два зелёных маленьких глаза, как будто вправленных в оранжевый апельсин. (24)Но это не апельсин, а весноватая, нагло-злая мордочка Лялика. (25)Чёрный галчонок рядом с ним — Гулька, позади ухмыляется во весь свой блин Фунтик. (26)Ещё двоих я не успел рассмотреть — они зашли к нам в тыл. (27)Мы окружены.

(28)И тут каждый из нас бессознательно вошёл в свою роль. (29)Арамис принялся издеваться, Атос молча встал впереди всех, прямо против зачинщика, Портос приосанился, а я, поддавшись прекрасному порыву, порождаемому дружбой, развернулся и с треском влепил кулак в курносый нос самого Лялика. (30)Я почувствовал, как нос Лялика вдавился, подобно кнопке электрического звонка.

(31)Не знаю, быть может, уже с утра таинственно и грозно начали бушевать подо льдом воды Чистых прудов, или зазеленела опушённая инеем липа, или какие иные необыкновенные предзнаменования вещали Чистопрудным о близящихся тяжких бедах, быть может, всё уж заранее было отмечено в книге судеб, — но я настолько поразился, увидев красные струйки, вытекавшие из носа викинга, что даже не сразу понял, что это кровь.

(32)Между тем вокруг разгорелся бой. (33)Атос взял на себя любимца Чистопрудных — Гульку, Портос — Фунтика, Арамис оказался против двоих. (34)Мой же противник, страшный, непобедимый Лялик, стоял передо мной и двумя пальцами скидывал на снег красные капли крови. (35)В этот момент я освободился от страха. (36)Теперь я знал, что в его жилах тенёт такая же кровь, как и в моих, и что его сила нисколько не превосходит силы обыкновенного человека; он парализовал свои жертвы страхом.

(37)Да, мушкетёры не только дрались, они следили друг за другом, чтобы в нужный момент прийти на помощь. (38)Чистопрудные ребята были сильны своей организованностью, но сейчас они столкнулись с более крепкой организацией. (39)Мы превосходили их дружбой. (40)У нас не существовало ни зависти, ни соперничества, мы были как одно тело. (41)И в этом Чистопрудные уступали нам. (42)Ведь никто не пришёл на помощь Лялику, когда я с первого же удара разбил ему нос. (43)Наверное, Гулька в глубине души испытал радость от унижения своего патрона. (44)3начит, мы можем побить их поодиночке. (45)Когда я повернулся к Лялику, он мог прочитать в моих глазах свой смертельный приговор.

(46) Вскоре все ребята двора и окрестностей почувствовали нашу новую силу. (47)Одни с увлечением, другие с недоверием, которое мы не пропускали случая рассеять, следили за ростом нашего могущества; до сих пор мы пользовались репутацией скромных мальчиков, которых не стоит большого труда обидеть.

(По Ю. Нагибину*)
* Юрий Маркович Нагибин (1920-1994) — русский писатель-прозаик,
журналист и сценарист.
Фрагмент взят из рассказа «Нас было четверо».

(1)Вот тут-то и появился Лис.

(2)— Кто ты? — спросил Маленький принц. (3)— Какой ты красивый!

(4)— Я — Лис, — сказал Лис.

(5)— Поиграй со мной, — попросил Маленький принц. (6)— Мне так грустно...

(7)— Не могу я с тобой играть, — сказал Лис. (8)— Я не приручён.

(9)— Ах, извини, — сказал Маленький принц. (10)Но, подумав, спросил:

— А как это — приручить?

(11)— Это давно забытое понятие, — объяснил Лис. (12)— Оно означает: создать узы.

(13)— Узы?

(14)— Вот именно, — сказал Лис. (15)— Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. (16)И ты мне не нужен. (17)И я тебе тоже не нужен. (18)Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. (19)Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. (20)Ты будешь для меня единственным в целом свете. (21)И я буду для тебя один в целом свете...

(22)— Я начинаю понимать, — сказал Маленький принц. (23)— Была одна роза... наверно, она меня приручила...

(24)Лис долго смотрел на Маленького принца, потом сказал:

— Пожалуйста... приручи меня!

(25)— Я бы рад, — отвечал Маленький принц, — но у меня так мало времени. (26)Мне ещё надо найти друзей и узнать разные вещи.

(27)— Узнать можно только те вещи, которые приручишь, — сказал Лис. (28)— У людей уже не хватает времени что-либо узнавать. (29)Они покупают вещи готовыми в магазинах. (30)Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы друзьями, и потому люди больше не имеют друзей. (31)Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!

(32)— А что для этого надо делать? — спросил Маленький принц.

(33)— Надо запастись терпеньем, — ответил Лис. (34)— Сперва сядь вон там, поодаль, на траву — вот так. (35)Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи. (36)Слова только мешают понимать друг друга. (37)Но с каждым днём садись немножко ближе...

(38)Назавтра Маленький принц вновь пришёл на то же место.

(39)— Лучше приходи всегда в один и тот же час, — попросил Лис. (40)— Вот, например, если ты будешь приходить в четыре часа, я уже с трёх часов почувствую себя счастливым.

(41)Так Маленький принц приручил Лиса. (42)И вот настал час прощанья.

(43)— Я буду плакать о тебе, — вздохнул Лис. (44)— Ты сам виноват, — сказал Маленький принц. (45)— Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно, ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил...

(46)— Поди взгляни ещё раз на розы, — сказал Лис. (47)— Ты поймёшь, что твоя роза — единственная в мире. (48)А когда вернёшься, чтобы проститься со мной, я открою тебе один секрет. (49)Это будет мой тебе подарок.

(50) Маленький принц пошёл взглянуть на розы.

(51)— Вы ничуть не похожи на мою розу, — сказал он им. (52)— Вы ещё ничто. (53)Никто вас не приручил, и вы никого не приручили. (54)Таким был прежде мой Лис. (55)Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. (56)Но я с ним подружился, и теперь он — единственный в целом свете.

(57)— Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. (58)— Ради вас не захочется умереть. (59)Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. (60)Но мне она одна дороже всех вас. (61)Ведь это её, а не вас я поливал каждый день. (62)Её, а не вас накрывал стеклянным колпаком. (63)Её загораживал ширмой, оберегая от ветра. (64)Для неё убивал гусениц, только двух или трёх оставил, чтобы вывелись бабочки. (65)Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. (66)Она — моя.

(67)И Маленький принц возвратился к Лису.,

(68)— Прощай... — сказал он.

(69)— Прощай, — сказал Лис. (70)— Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. (71)Самого главного глазами не увидишь.

(72)— Самого главного глазами не увидишь, — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.

(73)— Твоя роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей всю душу.

(74)— Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. (75)Ты в ответе за твою розу.

(76)— Я в ответе за мою розу... — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.

(По Антуану де Сент-Экзюпери *)
* Антуан де Сент-Экзюпери (1900—1944) — французский писатель,
поэт, журналист и профессиональный лётчик.
Фрагмент взят из повести-сказки «Маленький принц».

(1)— Я отвечу на вопросы, — улыбнулся Сашка. (2)— Но сначала скажу общие слова. (3)Вы не привыкли, что их говорят дети. (4)Поэтому слушайте. (5)Моя бабушка — учитель литературы, — продолжил Сашка. (6)— Она говорила мне: «Если ты в затруднении, спрашивай у книг — они подскажут». (7)Я понял: это правда. (8)Бабушка дала мне прочесть замечательную книгу про мальчика, который давным-давно управлял частью Сибири. (9)И тогда я осознал: возраст ничего не значит, если ты можешь сделать что-то важное. (10)А когда я задумался, как сделать, чтобы жители Антоновска не хотели уезжать из города, мне помогла другая книга. (11)Вот её читали многие — «Приключения Тома Сойера». (12)Я вспомнил, как Том красил забор и привлёк к этому ребят. (13)Вроде бы какое, простое и унылое дело — красить забор. (14)И как заставить людей красить чужой забор? (15)Но мы, ребята и я, решили убедить взрослых, что помочь городу Антоновску вырваться из его проблем очень интересно. (16)И они помогли.

(17)— Спрашиваете, почему же нам поверили и помогли? (18)Да потому что мы дети. (19)Мы если и врём, то по мелочам. (20)Ну, разбили кружку и свалили на кошку. (21)Но, когда мы говорим, что хотим построить уличные тренажёры, огород для экскурсий, завод, чтобы на нём работали наши родители, нам верят. (22)И пенсионеры, и министры. (23)И земляки, и эмигранты, живущие в Сиднее. (24)У нас появились сотни помощников, во всей России и во всём мире. (25)Многие люди говорили мне в глаза, писали в письмах: «Мы уже не верим взрослым, а детям верим». (26)Они поняли, что мы не хотим прославиться или заработать. (27)Мы просто хотим сделать так, чтобы в нашем городе было жить хорошо. (28)Слово получил репортёр серьёзного телеканала.

(29)— А вы не боитесь, что народ разломает все эти замечательные уличные тренажёры, украдёт таблички, вытопчет огород?

(30)Сашка нашёл ответ.

(31)— Конечно, есть и камеры наблюдения, и тренажёры сделаны так, чтобы трудно было сломать. (32)Но главное не это. (33)Иногда взрослым людям кажется, будто всем нравится обманывать и вредить. (34)Это неправда. (35)Людям нравится помогать.

(36)Вопросы задавали ещё почти полчаса — Сашка очень устал. (37)А когда они закончились, слово взяла Аня.

(38)— Уважаемый Илья Фёдорович, уважаемые начальники и депутаты, уважаемые взрослые! (39)Вы можете продолжить делать то, что начали мы. (40)Сделать так, чтобы завод начал работать, чтобы стали выпускать знаменитую «антоновскую» пастилу, чтобы люди захотели приехать в наш город и познакомиться с достопримечательностями. (41)А можете всё забыть, как дурной сон. (42)Или хороший сон, не так важно. (43)И снова убедить себя, что мы живём на помойке. (44)Но я в это не верю. (45)Вы наши родители. (46)А значит, не только мы похожи на вас, но и вы на нас. (47)Просто сегодня нам, детям, удалось сделать чуть-чуть больше, чем вам. (48)Помогите нам!

(По М. Логинову*)
* Михаил Валентинович Логинов (род. в 1966 г.) — писатель, политтехнолог,
журналист ежедневной общественно-политической газеты «Невское время».
Фрагмент взят из повеет» «Ключ от города Антоновска».

(1)— Бим! Бим! — закричал Толик и открыл дверь. (2)— Бим, милый Бим, Бимка! — (3)И обнял его.

(4)Бим лизал руки мальчика, курточку, домашние тапки и непрерывно смотрел ему в глаза. (5)Сколько было надежды, веры и любви во взоре собаки, перенёсшей столько испытаний!

(6)— Мама, мама, ты посмотри, какие у него глаза! (7)Человеческие! (8)Бимка, умный Бимка, нашёл сам. (9)Мама, сам нашёл меня...

(10)Но мама не проронила ни слова, пока друзья радовались встрече. (11)Когда же восторги улеглись, она сказала:
— Сейчас же прогони.

(12)— Не надо, мама, пожалуйста! — и заплакал. (13)Прозвенел музыкальный звонок. (14)Вошёл человек. (15)Он добрым, но усталым голосом спросил:

— Что у вас тут за крик? (16)Ты плачешь, Толик? — (17)Он снял пальто, разулся, надел тапки и, подойдя к мальчику с собакой, сказал: — Ну, что ты, дурачок? — и погладил Толика по голове, потрепал за ушко и Бима: — Ишь ты, собачка. (18)Смотри-ка, какая собачка...

(19)— Папа... Папа, он — хороший, Бим. (20)Не надо. (21)Мама теперь уже закричала:

— Вот так всегда! (22)Я одно говорю ему, а ты — другое; воспитание, называется! (23)Изуродуешь ребёнка! — (24)Она перешла на «вы»: — Будете локти кусать, Семён Петрович, да поздно.

(25)— Подожди, подожди, не кричи, спокойно,— и увёл её в дальнюю комнату, где она кричала ещё больше, а он её уговаривал.

(26)— Эх, мать, мать! — вздохнул Семён Петрович. (27)— Ни капли ты не представляешь, что такое тактика.

(28)— Провалитесь вы со своей тактикой, Семён Петрович!

(29)— Ну вот, опять за своё... (30)Надо же сделать с умом: и Толика не травмировать, и пса уволить.

(31)...Глубокой ночью Бим услышал шаги. (32)Он открыл глаза, не поднимая головы, и смотрел. (33)Папа тихонько подошёл к телефону, постоял, прислушался, потом взял трубку и полушёпотом сказал всего два слова:
— Машину, сейчас...

(34)Беспокойство окончательно овладело Бимом, когда подъехали к лесу и остановились. (35)Семён Петрович повёл Бима на верёвке в глубь леса, захватив с собой ружьё. (36) Шли вниз, в яр, освещая просеку фонариком; дорожка упёрлась в небольшую полянку, окружённую огромными дубами. (37)Тут Семён Петрович привязал Бима к дереву за верёвку, развернул узелок, вынул из него миску с мясом и поставил перед Бимом, не произнося ни единого слова. (38)И пошёл обратно.

(39)...А что же Толик? (40)Как он там, после того как проснулся утром?

(41)Он, ещё не одевшись, в нижнем бельишке, побежал к Биму и вдруг закричал:
— Мама, где Би-им?!

(42)Мама успокоила:
— Бим захотел в туалет, папа выпустил его, а он не вернулся. (43)Убежал. (44)Папа его звал, звал, а он убежал.

(45)— Папа! — заплакал Толик. (46)— Неправда, неправда, неправда? — (47)Он упал на кроватку, мальчик в нижнем бельишке, и кричал с укором, с мольбой, с надеждой на то, что это не так: — Неправда, неправда, неправда!

(48)Теперь стал утешать Семён Петрович:
— Придёт он, придёт... (49)А не придёт, так сами разыщем и возьмём его к себе. (50)Обязательно возьмём. (51) Найдём — собака не иголка.

(52)Толик перестал плакать и смотрел в одну точку. (53)Потом он глянул на родителей, вытирая слезы, и сказал твёрдо:
— Всё равно найду.

(54)...В тот вечер Семён Петрович уже не был спокойным и уверенным: сын подрастал и шёл мимо отца, а он, родной отец, не заметил этого в текучке. (55)Семён Петрович думал. (56)Он подошёл к жене, сел около нее и спросил тихо, примирительно и для неё неожиданно:
— А может быть, купим Толику хорошую собачку?..

(57)— Ох, не знаю, Семён, не знаю. (58)Давай купим, что ли.

(59)Конечно, Семён Петрович не учёл маленького обстоятельства, что дружба и доверие не покупаются и не продаются. (60)Не знал он и того, что Бима ему не найти, если бы он и захотел. (61)Но Бим, наш добрый Бим оставил след и в душе папы Толика. (62)Может быть, это был укор совести. (63)От неё никогда и никому не уйти, если она не похожа на идеальную прямую хворостину: такую можно согнуть в дугу и, отпустивши по желанию, выпрямить, как вам угодно. (64)Но Бим тревожил Семёна Петровича и ночью.

(По Г. Троепольскому*)
*Гавриил Николаевич Троепольский (1905—1995) — русский советский писатель,
драматург и сценарист.
Фрагмент взят из повести «Белый Бим, Черное ухо».

(1)— Минька, вот травка выползла, зелёненькая, умытая. (2)Почему она такая умытая, Минька? (3)Она же из грязной земли выползла. (4)Из земли, Минька! (5)Из мокроты! (6)На солнце!

(7)Ей тепло, ей вкусно... (8)Она же солнечные лучи пьёт. (9)Растения солнцем питаются. (10)Лучи им как молоко... (11)Ты оглянись, Минька, ты только оглянись! (12)Всё на земле шевелится, даже мёртвое... (13)Вон этот камень, Минька, он старик. (14)Он давно, давно скалой был. (15)Скала-то рассыпалась на камни, Минька... (16)А потом льды тут были, вечные, они ползали и камни за собой таскали. (17)Этот камень издали к нам притащен. (18)Он самый старый в посёлке, всех людей старше, всех деревьев. (19)У него, Минька, долгая жизнь была, но скучная. (20)Ух какая скучная! (21)Ему же всё равно — что зима, что лето; мороз или тепло...

(22)Свершилось! (23)Впереди шла Римка Братенева — вязаная шапочка, кусочек обнажённой шеи под ней. (24)И тесное, выгоревшее коричневое пальто, и длинные ноги — походочка с ленцой, разомлевшая. (25)В самой Римкиной походке, обычно летящей, чувствуется слишком щедрое солнце, заставляющее сверкать и зеленеть землю, вызывающее ленивую истому в теле. (26)Дюшке не до истомы. (27)Шла впереди Римка в стайке, средь других девчонок, и счастье не умещалось в теле. (28)Дюшка легко нёс тяжёлый портфель, потому что он не боялся встречи с Санькой и ничто сейчас не омрачало его счастья. (29)Дюшка говорил, говорил, слова сами лились из него, славя траву и влажную землю, лучи солнца и угрюмый валун при дороге.

(30)— Минь-ка-а! — Дюшку захлёстывала нежность к товарищу.

(31)— Это хорошо, что мы родились! (32)Взяли да вдруг родились... (33)И растём, и всё видим! (34)Хорошо жить, Минька!..

(35)Шла впереди Римка Братенева, девчонка в вязаной шапочке, от неё накалялся белый свет, от неё горел Дюшка. (36)Он говорил, говорил, словно пел, и не мог с собой справиться. (37)Песнь траве, песнь солнцу, песнь весне и жизни, песнь благородной ненависти к тем, кто мешает жить.

(38)— Вон кран стоит, он мне вроде брата, Минька, потому что поставлен отцом. (39)Я отца, Минька, люблю, он, увидишь, ещё такое завернёт здесь, в посёлке, — ахнут все! (40)И мать у меня, Минька, хорошая. (41)Она людям умирать не даёт. (42)Сама, Минька, устаёт, ночей не спит, чтобы другие жили. (43)Это же хорошо, скажи, что нет? (44)Хорошо уставать, чтоб другие жили. (45)Правда, Минька?.. (46)Минька, что с тобой... (47)Минь-ка!

(48)Дюшка только сейчас заметил, что по щекам Миньки текут слёзы. (49)Идёт, спотыкается и плачет, и лицо у него какое-то серое, с выступающими сквозь кожу голодными косточками.

(50)— Минька, ты что?..

(51)И Минька сорвался, сгибаясь под ранцем, дёргающимся скоком побежал прочь от счастливого Дюшки.

(52)— Ми-и-нь-ка!

(53)Минька не обернулся. (54)Дюшка остановился в растерянности.

(55)3емля вокруг была ослепительно-рыжей. (56)Удалялась вместе с девчонками Римка Братенева — вязаная шапочка в компании цветных платочков, беретов, других вязаных шапочек.

(57)И стало стыдно, что был так неумеренно счастлив. (58)И недоумение: чем же он всё-таки мог обидеть Миньку?

(59)Солнце обливало рыжую, по-весеннему ещё обнажённую землю. (60)Дюшка стоял среди горячего, светлого, праздничного мира, не подозревая, что мир играет с ним в перевертыши.

(По В. Тендрякову*)
* Владимир Фёдорович Тендряков (1923—1984) — русский и советский писатель.
Фрагмент взят из повести «Весенние перевертыши».

(1)— Минька, вот травка выползла, зелёненькая, умытая. (2)Почему она такая умытая, Минька? (3)Она же из грязной земли выползла. (4)Из земли, Минька! (5)Из мокроты! (6)На солнце!

(7)Ей тепло, ей вкусно... (8)Она же солнечные лучи пьёт. (9)Растения солнцем питаются. (10)Лучи им как молоко... (11)Ты оглянись, Минька, ты только оглянись! (12)Всё на земле шевелится, даже мёртвое... (13)Вон этот камень, Минька, он старик. (14)Он давно, давно скалой был. (15)Скала-то рассыпалась на камни, Минька... (16)А потом льды тут были, вечные, они ползали и камни за собой таскали. (17)Этот камень издали к нам притащен. (18)Он самый старый в посёлке, всех людей старше, всех деревьев. (19)У него, Минька, долгая жизнь была, но скучная. (20)Ух какая скучная! (21)Ему же всё равно — что зима, что лето; мороз или тепло...

(22)Свершилось! (23)Впереди шла Римка Братенева — вязаная шапочка, кусочек обнажённой шеи под ней. (24)И тесное, выгоревшее коричневое пальто, и длинные ноги — походочка с ленцой, разомлевшая. (25)В самой Римкиной походке, обычно летящей, чувствуется слишком щедрое солнце, заставляющее сверкать и зеленеть землю, вызывающее ленивую истому в теле. (26)Дюшке не до истомы. (27)Шла впереди Римка в стайке, средь других девчонок, и счастье не умещалось в теле. (28)Дюшка легко нёс тяжёлый портфель, потому что он не боялся встречи с Санькой и ничто сейчас не омрачало его счастья. (29)Дюшка говорил, говорил, слова сами лились из него, славя траву и влажную землю, лучи солнца и угрюмый валун при дороге.

(30)— Минь-ка-а! — Дюшку захлёстывала нежность к товарищу.

(31)— Это хорошо, что мы родились! (32)Взяли да вдруг родились... (33)И растём, и всё видим! (34)Хорошо жить, Минька!..

(35)Шла впереди Римка Братенева, девчонка в вязаной шапочке, от неё накалялся белый свет, от неё горел Дюшка. (36)Он говорил, говорил, словно пел, и не мог с собой справиться. (37)Песнь траве, песнь солнцу, песнь весне и жизни, песнь благородной ненависти к тем, кто мешает жить.

(38)— Вон кран стоит, он мне вроде брата, Минька, потому что поставлен отцом. (39)Я отца, Минька, люблю, он, увидишь, ещё такое завернёт здесь, в посёлке, — ахнут все! (40)И мать у меня, Минька, хорошая. (41)Она людям умирать не даёт. (42)Сама, Минька, устаёт, ночей не спит, чтобы другие жили. (43)Это же хорошо, скажи, что нет? (44)Хорошо уставать, чтоб другие жили. (45)Правда, Минька?.. (46)Минька, что с тобой... (47)Минь-ка!

(48)Дюшка только сейчас заметил, что по щекам Миньки текут слёзы. (49)Идёт, спотыкается и плачет, и лицо у него какое-то серое, с выступающими сквозь кожу голодными косточками.

(50)— Минька, ты что?..

(51)И Минька сорвался, сгибаясь под ранцем, дёргающимся скоком побежал прочь от счастливого Дюшки.

(52)— Ми-и-нь-ка!

(53)Минька не обернулся. (54)Дюшка остановился в растерянности.

(55)3емля вокруг была ослепительно-рыжей. (56)Удалялась вместе с девчонками Римка Братенева — вязаная шапочка в компании цветных платочков, беретов, других вязаных шапочек.

(57)И стало стыдно, что был так неумеренно счастлив. (58)И недоумение: чем же он всё-таки мог обидеть Миньку?

(59)Солнце обливало рыжую, по-весеннему ещё обнажённую землю. (60)Дюшка стоял среди горячего, светлого, праздничного мира, не подозревая, что мир играет с ним в перевертыши.

(По В. Тендрякову*)
* Владимир Фёдорович Тендряков (1923—1984) — русский и советский писатель.
Фрагмент взят из повести «Весенние перевертыши».

(1)Утром Дюшка рано проснулся с кипучим чувством — скорей, скорей! (2)Едва хватило сил позавтракать под воркотню Климовны, схватил свой портфель — и на улицу.

(3)Но пуста улица, по ней лишь гуляют прилетевшие из дальних стран грачи. (4)Надо ждать, но это трудно, и скоро на улице появятся прохожие, станут подозрительно коситься: а почему мальчишка топчется у крыльца, а кого это он ждёт?..

(5)Дюшка стоял возле крыльца, глядел на грачей, на молодую, крепкую берёзку, окутанную по ветвям сквозным зелёным дымком, на старый пень посреди истоптанного двора. (6)Днём этот пень как-то незаметен, сейчас нахально лезет в глаза.

(7)Неожиданно Дюшка ощутил: что-то живёт на пустой улице, что-то помимо грачей, берёзки, старого пня.

(8)Солнце переливалось через крышу, заставляло жмуриться, длинные тени пересекали помятую машинами дорогу, пернатые блуждали между тенями, в полосах солнечного света. (9)Что-то есть, что-то, заполняющее всё,— невидимое, неслышимое, крадущееся по посёлку мимо Дюшки. (10)И оно всегда, всегда было, и никто никогда не замечал его. (11)Никто никогда, ни Дюшка, ни другие люди!

(12)Дюшка стоял затаив дыхание, боясь спугнуть своё хрупкое неведение. (13)Вот-вот — и откроется. (14)Вот-вот — великая тайна, не подвластная никому. (15)Стоит лишь поднапрячься — вот-вот...

(16)Берёза... (17)0на в сквозной дымке. (18)Вчера этой дымки не было — ночью распустились почки. (19)Что-то тут, рядом, а не даётся.

(20)Грачи неожиданно, как по приказу, дружно, молча, деловито, с натужной тяжестью взлетели. (21)Хлопанье крыльев, шум рассекаемого воздуха, сизый отлив чёрных перьев на солнце. (22)Где-то в конце улицы сердито заколотился звук работающего мотора. (23)Птицы, унося с собой шорох взбаламученного воздуха, растаяли в небе. (24)Заполняя до крыш улицу грубым машинным рыком и грохотом расхлябанных металлических суставов, давя ребристыми скатами и без того вмятую щебёнку, прокатил лесовоз-тягач с пустым мотающимся прицепом.

(25)Он прокатил, скрылся за домами, но его грубое рычание ещё долго билось о стены домов, о тёмные, маслянисто отсвечивающие окна. (26)Но и этот отзвук должен исчезнуть с минуты на минуту. (27)Непременно. (28)И он исчез.

(29)И берёза в зелёной дымке, которой вчера не было... (30)Вот-вот — тайна рядом, вот-вот — сейчас!..

(31)Пуста улица, нет грачей. (32)Улица та же, но и не та — изменилась. (33)Вот-вот... (34)Кажется, будто он нащупывает след того невидимого, неслышимого, что заполняет улицу, крадётся мимо.

(35)Хлопнула где-то дверь, кто-то из людей вышел из своего дома. (36)Скоро, несомненно, появится много прохожих. (37)И улица снова изменится. (38)Скоро, пройдёт немного времени...

(39)И Дюшка задохнулся — он понял! (40)Он открыл! (41)Сам того не желая, он назвал в мыслях то невидимое и неслышимое, крадущееся мимо: «Пройдёт немного времени...»

(По В. Тендрякову*)
* Владимир Фёдорович Тендряков (1923—1984) —русский и советский писатель.
Фрагмент взят из повести «Весенние перевертыши».

(1)Возвращение мистера X после отдыха мы с братом наблюдали лично. (2)Он приехал на машине, потому что не любил ходить пешком. (3)И злые языки утверждали, что у него целый гараж этих машин и на одних он ездит в магазин, на других — в ресторан, на третьих — на работу, а собираясь к тётушке, он выбрал самый нарядный лимузин тёмно-золотистого оттенка, этот цвет у художников именуется «вечерний звон». (4)Зато от своей сверкающей, похожей на заходящее солнце машины ему пришлось идти до нашего дома пешком, целых двадцать шагов, и он сильно запыхался.

(5)Тётушка в это время находилась у себя в мансарде. (6)Но она вышла, чтобы взглянуть на бывшего кандидата и его великолепную машину лично. (7)Мы сразу обратили внимание, что она не была в подвешенном состоянии, потому что не хотела никак показать, что она может быть выше гостя. (8)Но принарядилась она, как всегда, элегантно, и белый воротничок и серебряная заколка были на своих местах.

(9)Она предложила мистеру X присесть на скамейку в саду так, чтобы сидел он лицом к клумбе, где цвели её любимые белые розы.

(10)— Так вы отдохнули? — спросила она негромко, разглядывая свой цветник.

(11)— Да, —отвечал мистер Х.— (12)Я побывал на этой... (13)Как её... (14)Ну на природе.

(15)— Так расскажите, расскажите скорей,— оживилась тётушка, — какой там лес? (16)Какая речка? (17)И удалось ли вам порыбачить? (18)А может, вы собирали ягоды и грибы?

(19)Мистер X пожал плечами и повторил, что лес — он и есть лес, в нём много стволов, на которых висят всякие ветки и ещё листья. (20)Внутрь же леса он не попал. (21)Туда нет проезда.

(22)— Но вы же могли гулять по лесу пешком?

(23)— А зачем? — искренне удивился мистер X. — (24)У меня ведь много машин.

(25)Тётушке, мы это заметили по лицу, стало вдруг скучно с ним разговаривать. (26)Она пожалела, что потеряла столько времени. (27)Но из вежливости на прощание она спросила, как мистер X находит её белые розы, которые перед его глазами.

(28)— Ах, эти? — удивился он. — (29)Я никогда не видел роз, но отчего они такие белые? (30)Может, их покрасить? (31)Вы не представляете, как красиво, когда цветы красят в синий или красный цвет!

(32)— Вот как? — вымолвила тётушка изумлённо. — (33)Я и не знала, что их можно красить.

(34)На следующий день тётушка, спустившись на завтрак, как бы мимоходом сказала нам, чтобы этого господина, который был вчера, ни в сад, ни тем более в дом мы больше не приглашали.

(35)— Он вёл себя непочтительно? — спросила мама.

(36)— Он вёл себя так, как умеет, — отвечала тётушка, глядя в тарелку. — (37)Но он... — продолжила она другим, более строгим тоном, — он никак не дорос, чтобы быть, например, садовником. (38)Дворником тоже.

(39)Приподнимаясь, тётушка добавила более снисходительно:

— Самое ужасное, что он обожает бумажные цветы.

(По А. Приставкину*)
* Анатолий Игнатьевич Приставкин (1931-2008) — русский писатель, общественный деятель.
Фрагмент взят из повести-сказки «Летающая тётушка».

(1)— Смотрите, — сказал мальчик. (2)Вытащил карточку из фотоаппарата, умело вставил в компьютер. (3)Как они легко справляются с этой техникой, у Кнехта всю жизнь ломалось всё, что сложнее карандаша...

(4)Мальчик щёлкнул по клавишам и вывел на экран первый кадр.

(5)Кнехт обомлел: ноги обмякли, мышцам стало трудно удерживать тело, и он осторожно опустил себя на табурет.

(6)Он увидел свой сюжет, свою картину. (7)Монетка на булыжной мостовой. (8)Расположение кадра было ровно таким же, как на холсте, который много лет валяется за шкафом лицом к стене.

(9)— Это ты сам снимал? — осторожно спросил он.

(10)Мальчик кивнул. (11)Конечно, сам, а то кто же...

(12)Гриша закрыл фотографию на экране и стал быстро листать другие.

(13)— Сейчас, сейчас... (14)Не смотрите, я ещё не чистил, тут ерунда... (15)А, вот!

(16)Да, тоже хорошо. (17)Просто дверь: ручка в виде льва и квадратное окошко. (18)Но как падает свет! (19)Сколько мальчику лет, десять? (20)Когда он научился отличать хорошие кадры от обыкно­венных?!

(21)— У меня к вам предложение, — сказал Кнехт отцу Гриши. (22)— Я сегодня свободен, так что мог бы показать мальчику город, пока вы работаете...

(23)Кнехт растерянно смотрел на мальчика. (24)3ачем он это придумал? (25)Куда они пойдут, что он может показать ребёнку? (26)Он никогда не умел разговаривать с детьми. (27)Что Кнехт может показать ему? (28)Что вообще ему надо?!

(29)— Смотрите, Пауль, — вдруг сказал мальчик, — какой странной формы этот камень.

(30)...И вдруг стало легко, сразу.

(31)— Туда? — спросил Гриша. (32)Кнехт кивнул, и они свернули в самый узкий и кривой переулок, ведущий в старую часть города.

(33)Солнце высвечивает все детали стены, как увеличительное стекло. (34)Сами крюки почти не видны, зато тень от них — с палец. (35)И ржавый подтёк на стене.

(36)Гриша достаёт фотоаппарат. (37)Кнехт его не торопит, тоже рассматривает стену. (38)На такую можно смотреть и смотреть, не надоест.

(39)Стены домов как лица. (40)Бывают такие у людей, смотрел бы и смотрел. (41)Не у всех, но встречаются.

(42)Гриша сказал:
— Надо же, вы жили и сейчас живёте здесь, в таком... старом городе.

(43)— В этом есть свои неудобства, — пробурчал Кнехт.

(44)— Ходите по брусчатке, — продолжал Гриша.

(45)— Ты находишь это прекрасным? — Кнехт посмотрел на подмётки своих ботинок. (46)— Да, обувь тут стирается быстрее обычного.

(47)— Да, — вдруг твёрдо сказал Гриша, — я нахожу это прекрасным. (48)В нашем городе совсем нет таких улиц, один асфальт. (49)И дома все одинаковые. (50)Есть, конечно, центр города, там по-другому, но это далеко. (51)А там, где мы живём, там совсем не так.

(52)…Неужели этот мальчик живёт в типовом районе? (53)Такой глазастый, как же он научился видеть?..

(54)Человек-спичка, такой тонкий, — и такой громоздкий у него фотоаппарат. (55)Кнехт предложил понести камеру, Гриша даже не ответил.

(По Н. Дашевской*)
*Нина Сергеевна Дашевская (род. в 1979 г.) — современная писательница,
ав­тор книг для детей и подростков, музыкант.
Фрагмент взят из сборника «Второй».

(1)Мы играем экзамен.

(2)Мы с Олей Коровиной смертники. (3)Во-первых, мы играем Моцарта. (4)Моцарт — обязательное испытание, мучение, за него никогда не ставят пятёрок, это не принято, потому что в Моцарте мало нот, и просто сыграть их все не так сложно. (5)Нужно что-то такое особенное, чему нет названия, вернее, есть: «умение играть Моцарта». (6)Считается, что школьники этим умением не могут обладать по причине отсутствия опыта.

(7)А я влюбился в Моцарта по уши; я забросил специальность и играю только его. (8)И всё это из-за Оли. (9)Она мне показала, как он дышит, как звучит. (10)И из первой ноты так естественно вытекает вся соната, будто другой музыки там и быть не могло. (11) Как скульптор достаёт уже готовую скульптуру из неотёсанного камня,  шаг за шагом, так и Моцарт — из мира звуков высекал одно единственно возможное произведение, удивительная штука, чудо. (12)Музыка натянута от альфы до омеги, как леска, нигде не провисает, нигде не рвётся...

(13)Моцарт прожил всего тридцать семь. (14)Когда он успел столько?

(15)Да, мы играем Моцарта, поэтому считаемся смертниками. (16)Вторая причина — это порядок. (17)Не повезло. (18)Перед нами играют виолончельную сонату Бетховена Рома Семёнов и Густав Август.

(19)Ромка тоже знаменитость на виолончельной кафедре. (20)Жаль, что я не могу их послушать: перед своим выступлением не слушают никого, чтобы не сбить настрой.

(21)Не помню, как мы играли. (22)Страшно волновался за Олю, не за себя. (23)Я-то сыграю. (24)Но она начала так здорово, таким звуком необыкновенным... (25)И чудо: повела меня за собой, будто она сильнее. (26)Я просто был рядом каждую секунду, и всё.

(27)Подумал только, что всегда хочу с ней играть. (28)Она меня чувствует, и я её...

(29)Соныч, треснув меня по плечу, сказал: ну ты крут, Противоракетный! (30)Я тихонько утопал на лестницу.

(31)Странно остаться одному с Моцартом в голове. (32)Я облокотился на перила и смотрю вниз, как лестница заворачивается улиткой, красиво.

(33)— Поздравляю, — услышал знакомый царственный голос и вздрогнул. (34)Марго! (35)Слышала?!!

(36)— Да, слышала. (37)В ансамбле ты удивительно раскрываешься, Прохор. (38)Буду с тебя теперь требовать большего. (39)Можешь, умеешь. (40)Держись, мало не покажется! — и она рассмеялась своим королевским смехом, и я впервые тоже смог улыбнуться при ней.

(41)Я смог, смог! (42) Мы с Олькой сыграли по-настоящему, по-настоящему!

(43)Вдруг я слышу голос Густава. (44)Он говорит с кем-то по телефону. (45)Встал к окну и говорит. (46)Он же не знает, что я здесь.

(47)— Да, с минусом... (48)Виноват, конечно, сам, я знаю. (49)Понесло меня, понимаешь? (50)И Ромку завалил... (51)С виолончелью так нельзя, я понял уже. (52)Понесло само, я не специально, разошлись даже... (53)Нет, чуть-чуть, почти незаметно, но неприятно... (54)Главное, Ромке пришлось давить. (55)Я тоже гений, конечно, не дал ему прозвучать. (56)Да я знаю, что со мной неудобно играть, мне Ромка уже высказал... (57)Хотя, знаешь, у нас в классе только один парень нормально ансамбль сыграл. (58)Главное, девочка там такая средняя, флейтистка. (59)Да я сначала не слушал толком, переживал за нашего Бетховена. (60)Ну, и потом после Ромки такая совсем бледная девочка... (61)Но, знаешь, я понял, как важно уметь вторым быть. (62)Девочка прямо расцвела, знаешь. (63)Я бы даже его попросил со мной концерт Рахманинова сыграть. (64)Этот сможет, точно. (65)Умеет вторым. (66)Никто так не умеет...

(По Н. Дашевской*)
*Нина Сергеевна Дашевская (род. в 1979 г.) — современная писательница,
автор книг для детей и подростков, музыкант.
Фрагмент взят из сборника «Второй».